проблемы поважнее, чем у них. Секретарши Ефима не оказывается на месте, поэтому я, не долго думая, приоткрываю дверь и заглядываю в кабинет.
– О, Брагин, – говорит Ефим, замечая меня, и я представляю вместо него огромного кота Матроскина. – Заходи, долго жить будешь.
Я захожу, ну и Ирина, тоже. А куда теперь деваться-то? Самое плохое то, что Ефим сейчас не один. У него за приставным столом сидит Снежинский. Не вовремя мы, конечно, не вовремя.
– Присаживайтесь, товарищи, – расплывается в улыбке Матроскин-Захарьин, он же первый секретарь райкома КПСС товарищ Ефим.
– Ну, что вы замолчали, товарищ Снежинский? – кивает Ефим. – Вот он ваш Брагин любимый, и первый секретарь здесь же. Вот говорите им.
Снежинский поджимает тонкие губы и некоторое время сидит зыркая глазами и переводя взгляд с меня на Новицкую.
– Я Ирине Викторовне уже всё сказал, – наконец, заявляет он. – Но могу повторить, так сказать, прямо для адресата. И прошу заметить, что Брагин никакой мой не любимый. Это вообще смешно слышать.
Неужели он не понимает, что на него все как на умалишённого смотрят. Вот дурачок.
– Вы, товарищ Брагин, мало того что завалили всю работу, – строжится он, – так теперь вообще являться перестали.
– Так я в больнице лежал, и сейчас у меня больничный, – хмыкаю я. – Все претензии к докторам, товарищ Снежинский.
– Но сюда, как я вижу, вы, несмотря на козни докторов, сумели прийти?
– Обострённое чувство долга, – улыбаюсь я изображая свою самую невинную и обезоруживающе открытую улыбку.
– Не на рабочее место, прошу заметить, а в кабинеты начальников! Обивать пороги сильных мира сего. Потому что вы подхалим и карьерист.
Ну, дурак, просто удивительно, какой дурак.
– Да вы просто Шерлок Холмс, а не Эдуард Фридрихович. По размеру обуви выводы делаете? Или, может быть, просто на собственные домыслы опираетесь? Это крайне распространённая ошибка среди людей без жизненного опыта – судить других по себе.
– Что?! – задыхается он. – Да вы ещё и хам! Я между прочим, назначен инструктором областного комитета и не намерен выслушивать от вас подо…
– А я между прочим, – перебиваю я, говоря при этом незлобиво и с улыбкой, – избран трудовым коллективом и не намерен выслушивать ваши глупости вселенского масштаба. Простите уж за прямоту, но я с рабочими общаюсь по большей части, а они часто несдержаны на язык и вашего брата насквозь видят.
Он настолько охреневает от моей уверенной и спокойной наглости, что позабыв возмутиться, уточняет:
– Какого брата?
– Не могу ответить при даме, уж простите, – развожу я руками.
Ефим прямо расплывается в улыбке, а Новицкая начинает экстренно кашлять.
– Что?! На фабрике хищения, план перевыполнения плана горит, все разнарядки по новым членам провалены, а он по Москвам разъезжает да на больничных нежится.
– Простите, с членами у нас всё нормально, –
