пятеро легионеров пили разбавленное горячей водой вино и рассматривали пленника. Даку было лет двадцать шесть. Крепкий, сноровистый, он бы и с двумя легионерами вполне мог справиться. Только сеть ретиария позволила захватить его живым.
Приск осмотрел разрезанные веревки, покачал головой. На починку сети уйдет целый день, не меньше.
Гладиаторское искусство не для легионера. Но тренироваться бросать сеть левой рукой надоумил Приска капсарий[17] в госпитале: надо было срочно разрабатывать руку после ранения, дакийский фалькс[18] вспорол мышцы на плече чуть ли не до кости. Приск в легионе слыл искусным фехтовальщиком, его любимым оружием был кривой фракийский клинок, которым он пользовался не хуже гладиуса, а может быть, даже лучше. Отец учил его когда-то драться таким оружием. А настоящих ретиариев Приск видел только на арене амфитеатра. И вот теперь потихоньку осваивал работу с сетью.
Приск присел на корточки возле пленника, поднес к его губам глиняную кружку с горячим вином. Дак сделал глоток, облизнул потрескавшиеся губы.
– Еще? – спросил Приск на фракийском.
Пленник кивнул. Хлебнул жадно, но не проглотил, надул щеки, затем втянул…
Приск успел прикрыться ладонью, так что плевок не попал в лицо.
Легионер медленно выпрямился, отошел, плеснул водой из кувшина на руку, смывая вино, потом развернулся и саданул ногой пленника под ребра – как раз туда, куда и в первый раз. В этот раз удар вышел гораздо сильнее прежнего. Дак не удержался, охнул, а Приск отошел и уселся у огня, давая всем своим видом понять, что больше пленника допрашивать не намерен.
Его сменил Тиресий. Этот вина не предлагал.
– Зачем переправился? – последовал вопрос. – Кто тебя послал?
Дак прищурился, плотно стиснул зубы.
– Я так плохо говорю? Он не понимает? – обратился Тиресий к друзьям.
Малыш махнул рукой: чего спрашиваешь-то! У Малыша с фракийским всегда были проблемы. К тому же он постоянно путал слова северного наречия, на котором говорили даки, с южным – языком Мезии и Фракии.
– Всё он понимает, – отозвался Молчун. – Неужто ты забыл, Тиресий? Они все такие: пытай их, не пытай, ничего не скажут.
– Это, смотря кого пытать, – заметил Тиресий. – Если парень в войлочной шапке, то есть из знатных, из пилеатов, или комат[19], но весь в шрамах и отметинах (значит, из царевой гвардии), – такого жечь огнем бесполезно. Ну а если обычный варвар, из низовий Алуты, из деревенских, может, и заговорит.
– А этот каков? – спросил Молчун, всегда задававший самый неудобные вопросы.
– Из гвардии Децебала. Не пилеат, дакийский плебей. Воюет давно, – вместо Тиресия ответил Приск.
– Шрамов на нем вроде немного, – заметил Малыш. – Как ты догадался? – Он всегда с восхищением слушал
