как «огромный страшный человек со шрамом на шее силой затаскивал в подвал эту красотку». Лучше ознакомиться с мнением родственников и подруг. Отца у жертвы нет, есть мать. Семьдесят четыре года, очень больная женщина (чем больная?), большую часть времени проводит в клиниках. Правда, в самых лучших клиниках, у лучших докторов, тут дочка позаботилась. Но этим ее дочерняя любовь и ограничивалась – Надежда Матвеевна Весенина утверждает, что с каждым годом видится с дочерью все реже и реже, а с тех пор, как та вышла замуж, они вообще только по телефону разговаривают, да и то не часто. Забросили старушку, значит. Впрочем, сильно доверять ее словам не стоит, есть подозрение, что старушка впадает в маразм. Сообщение о смерти дочери восприняла спокойно, кажется особо не расстроилась. Просто поинтересовалась, где и когда, да не пойман ли еще убийца. Впрочем, язык протокола сух, и эмоций там, возможно, было гораздо больше. Ладно, оставим старушку, тем более что пользы от нее не больше, чем от той бабульки с четвертого этажа.
Следующий. Родной дядька убитой, Смехов Иван Матвеевич, шестьдесят пять лет, художник. Утверждает, что с племянницей был в дружеских отношениях, виделись они довольно часто, любили поболтать и выпить пивка. Утверждает, что Светлана трепетно ухаживает за своей матерью и все разговоры о том, что старушка брошена на произвол судьбы – досужие домыслы. Как-то он предлагал свои услуги в уходе за сестрой, но Светлана отказалась, мол, и сама прекрасно справляется. Выходит, у старушки действительно маразм. Такое случается сплошь и рядом – ухаживаешь за бабулькой, крутишься как белка в колесе, из кожи вон лезешь, а она все ворчит, что ты ее в гроб загнать хочешь. Причем, скорее всего она и сама понимает, что не права, однако ничего не может с собой поделать. В этом нет ничего необычного. Просто – страх смерти.
Впрочем, бог с ними, с бабульками. Вернемся к Смехову. Далее он утверждает, что их с племянницей дружба несколько поугасла после того, как несколько лет назад (три года пять месяцев) Светлана вышла замуж «за этою старикана» (Иван Матвеевич, конечно же, имел в виду Жирафа). Смехов предупреждал племянницу, что такие деньги счастья ей не принесут («Деньги вообще счастья не приносят, – сказал он, – а тем более если они достаются такой ценой»), но Светлана только отмахивалась. «Он скоро крякнет, – говорила она то ли в шутку, то ли всерьез, – и я стану свободна, как ветер…»
Но Жираф все не «крякал», а Светлана с каждым днем становилась все стервозней (это Смехов так сказал: «В стерву она превратилась, товарищ капитан. В настоящую стерву…»). Кажется, она стала пить, причем не как раньше с любимым дядькой – пиво с рыбой по субботам, а пить по-настоящему, каждый день и определенно что-то крепкое. Водку, или коньяк, или виски – с деньгами у нее больше проблем не было («А наркотики? – спросил капитан Бородин. – Она не употребляла наркотики, Иван Матвеевич?» – «Насчет наркотиков ничего сказать не могу. Я далек от этого и даже симптомов назвать не смог бы. Но сомневаюсь. Во всяком случае, руки у нее исколоты
