родниковые струи, комендант крепости опешил.
Оглянулся на слугу: «Кто это?!» – возопил его разъяренный взгляд.
– Это… он, – только и смог вымолвить слуга, дрожащей рукой показывая на великана с явно нетюркской внешностью. – Он приказал позвать вас.
– Что тебя так взволновало, Гадаяр-Керим? – насмешливо спросил Карадаг-бей, – блаженно разбросав руки по позеленевшим камням. – Не узнаешь начальника охраны Ислам-Гирея?
– Так это вы, почтенный Карадаг-бей?! Как вы там оказались? Вы только что прибыли? Я знаю, хан ждал вашего возвращения.
– Весь Крым ждал моего возвращения, – бравируя, произнес Карадаг-бей. Коменданту был хорошо знаком этот самоуверенный, вызывающе насмешливый тон. Любую шутку Карадаг-бей произносил так, словно зачитывал мудрейшую суру Корана. Или приговор. Самое сложное в разговоре с ним как раз и заключалось в том, чтобы понять, когда он шутит, а когда говорит всерьез. Не забывая при этом, что шутка Карадаг-бея – это шутка повелителя. – Или, может быть, в Кафе мне уже не рады? Нет, ты говори, говори, Гадаяр-Керим.
– Сегодня же город узнает, что вы почтили его своим возвращением из далекого Ляхистана.
Карадаг-бей медленно поднялся и, тяжело ступая в своем разбухшем мундире и сапогах, не спеша вышел из бассейна. Еще через несколько минут он уже лежал раздетым, на ковре, расстеленном в жиденькой тени небольшой сосны, и яркий китайский халат вбирал последние капли влаги с его могучего тела.
Я очень спешил в Бахчисарай, но мне сказали, что хан отбыл в Кафу. Это сообщение прибавило еще два дня пути к тем многим дням, которые уже отняла у меня проклятая гонка по чужим землям.
– У вас какое-то срочное донесение? – поинтересовался комендант, присаживаясь на краешек ковра.
Шербет [11], который принесли в больших кувшинах из глубоких дворцовых подвалов, был умиротворяюще прохладным и сладким, и склонял к неспешности разговора. Однако комендант чувствовал, что в гостях Карадаг-бей не задержится, а у него возникло несколько просьб к этому приближенному хана, высказывать которые самому Ислам-Гирею он, конечно, не решился бы.
– Это у хана, как я полагаю, есть несколько срочных вопросов ко мне, – вальяжно объяснил тем временем Карадаг-бей. Комендант счел ответ слишком смелым, но что поделаешь: если начальник личной охраны и советник хана позволяет себе столь уверенно демонстрировать независимость от повелителя, значит, хан окончательно смирился с этим. Очевидно, у Ислам-Гирея слишком много врагов, чтобы, теряя одного из лучших своих друзей и советников, одновременно наживать целую уйму новых недругов. – Кстати, где он сейчас – я имею в виду хана?
– В городе об этом знаю только я, – уведомил комендант начальника личной охраны хана.
Карадаг-бей воинственно оскалил пожелтевшие конские зубы:
– Хотите сказать, дорогой Гадаяр-Керим, что
Фруктовый напиток, изготавливаемый на Востоке.
