предательницей. Дочь не захотела обнять её на прощание, зять помог загрузить многочисленные чемоданы в такси, и со слезами на глазах Нина отправилась в неизвестность.
Доминго встретил Нину у ворот, помог выйти из машины и достать чемоданы, расплатился с таксистом, закрыл калитку, крепко обнял Нину и расцеловал в обе щеки. Он сиял счастьем. После того, как они вдвоем перетаскали тяжеленные Нинины чемоданы на уже её этаж, Доминго уложил Нину, как маленькую девочку, на тот самый диван, о котором она мечтала, укрыл её пледом и объявил: “Обед будет готов где-то к 17–00, завтра придет женщина, чтобы под твоим присмотром убрать в доме, а теперь – отдыхай. Да, если захочешь пойти в сауну, то скажи мне, и я включу котел”. В знак того, что она всё поняла, Нина кивнула головой, закрыла глаза и провалилась в сон.
Новая жизнь Нины началась, и протекала она по-разному. Были дни, которые начинались, продолжались, заканчивались приятно, весело и легко. Утренние поцелуйчики и обнимашки, завтрак вдвоем – овсяная каша, сыр, фрукты, кофе с молоком для Нины и просто горячая вода с лимоном или стакан апельсинового сока для Доминго, который от кофе и от чая, а иногда и от завтрака отказывался напрочь. Разговоры “ни о чем” под негромкие звуки утренней инструментальной музыки или саксофона, смешные истории, взгляды друг другу в глаза и ощущение радости бытия. Потом поход на один час или больше в тренажерный зал, который находился в цокольном этаже дома. Чаще Нина занималась там одна, потому что Доминго ленился, редко доставал свои боксерские перчатки с какой-то знаменитой на них надписью и устраивал спарринг с накрепко подвешенной к потолку боксерской грушей. Дальше душ или сауна, неспешные посиделки в тени в саду или под солнцем на балконе. Возможность “прогуляться” – выход в супермаркет за продуктами, так как другие прогулки в связи с панадемией были запрещены. Иногда совместная уборка листьев и травы в заросшем саду, сбор созревших лимонов и апельсинов, и только что расцветшие розы, которые Доминго срезал в подарок для Нины и сам расставлял в вазы на всех этажах дома. В такие дни готовил обед Доминго и обычно, стоя у плиты, кричал Нине на третий этаж: “Обед будет через полчаса, спускайся!” Она приходила, пыталась помогать, хотя бы поставить на стол тарелки, разложить приборы и салфетки, но он приказывал ей садиться на диван и просто присутствовать рядом. После обеда Нина мыла посуду, а Доминго шутливо через каждые две минуты спрашивал её, когда она закончит расходовать воду и придёт к нему “под крылышко”, чтобы вместе, обнявшись, посмотреть телевизор или подремать в часы сиесты. Каждый день звонили жившие в Голландии дети Доминго, и он долго разговаривал с каждым по отдельности или сразу со всеми тремя по видеосвязи. К ним присоединялся младший и самый любимый сын Доминго Кристиан, который жил в другом городе за сто километров от дома отца, и общение затягивалось надолго. Для Нины это тоже было время разговоров с дочерью и внуками, с подругами из России. Вечером Нина пила чай с медом, а
