и уйти, потому что, насколько я поняла, каких-то путных и нужных сведений я вряд ли здесь получу, но вдруг Новосельский начал говорить по делу:
– Собственно, с самим Константином Александровичем мы были знакомы шапочно. То есть раскланивались при встрече, вот и все. А вот с его домработницей общение было более тесным. Наденька – добрая душа, всегда помогала нам с покойной супругой. Мы ведь с ней люди уже в возрасте были. А Наденька всегда приносила нам продукты, помогала с уборкой. И, заметьте, никогда не брала с нас за это деньги. Нам приходилось чуть ли не насильно ей класть деньги в сумку. А как же? Любой труд должен вознаграждаться, то есть оплачиваться. К тому же у Наденьки есть внуки, а на них, знаете, сколько средств нужно? Нет, не знаете, у вас-то ведь внуков нет, вряд ли в таком молодом возрасте, как ваш, можно похвалиться их наличием.
«У меня, вообще-то, и детей нет, и не предвидится, – подумала я. – Кажется, Новосельского опять понесло не туда».
– Вы уж, Татьяна Александровна, извините меня, старика, – продолжал между тем пенсионер. – Что-то я разболтался сверх меры. А все почему? Да потому что остался я после смерти своей супруги совсем один, неприкаянный. Даже и словом иной раз переброситься не с кем. Сын с семьей за границей живет, а я, значит, тут обретаюсь, в их квартире. Все для меня непривычно, все внове. Вот попросил сына, чтобы они хотя бы мебель привезли, которая стояла в нашей с супругой квартире. Да… Времени свободного навалом, а ведь как в молодости его, времени этого, не хватало. Вот, сижу у окна, в бинокль смотрю. Но, по большей части, это уже вечером, когда звезды на небе видны.
– О, так вы любитель наблюдать за звездами, Василий Владимирович? – спросила я.
– Да, вот из этого вот окна, – подтвердил Новосельский.
– Но из окна ведь видно не только небо и звезды, но и то, что находится близко к нам. Например, люди, которые приходят в дом и выходят из него. Как с этим обстоят дела, Василий Владимирович? – я постепенно выводила Новосельского на интересующую меня тему.
– Ну так что же. Можно и на людей посмотреть, коли нельзя себя показать, – последовал своеобразный ответ.
– Так, может быть, вы припомните, видели ли вы Константина Скорострельникова три дня назад вечером около вашего дома? Точнее сказать, во дворе дома, – задала я главный вопрос.
– Нужно вспомнить, – сказал мужчина и потер лоб. – Да, видел я три дня назад Константина во дворе. Точно! А потом вроде бы на второй день среди жильцов слух прошел, что убили Костю где-то в лесополосе.
– Расскажите, Василий Владимирович, все подробно, – попросила я.
– Да, пожалуйста! Что видел, то и расскажу. Мне что, жалко, что ли? – снова в своеобразной манере начал Новосельский. – Значит, так, приехал он на своей машине ближе к вечеру, но было еще светло.
– А сколько было времени, вы не заметили? – спросила я.
– Время, время… Так восемь часов было! – воскликнул пенсионер.
– Вы уверены? – решила уточнить я.
– А
