чтобы скрыть от девочек свою трусость, сильно и мужественно говорили, что каждый уважающий себя мальчик обязан пройти "обряд""возмужания": добровольно окунуть себя в воде "нужника". И собирать каждый месяц деньги для старшеклассников. А в то же время они говорили, что нужно потерпеть до пятого класса, чтобы потом мстить младшим кдассам.– А почему вы терпели? – спросил я.
– Все привыкли. Так принято во всех детстких домах.
И тут она сказала, что наш детсткий дом "образцовый", что к нам часто приезжали "представители"других детстких домов, чтобы перенять "опыт". А так же приезжали из – за границы женские организации, то же за "опытом".
Вскоре в наш читальный зал прибежали девочки старших классов. Они рассматривали меня, хлопали в ладоши и говорили, что я молодец, что я уничтожил систему, что я защитил всех мальчиков.
Но я защищал только себя. И сейчас, глядя на девочек, я понимал, что если бы я поступил по Закону и сообщил в полицию о насилии старшеклассников над младшими, то эти девочки глумились бы надо мной.
Вся эта информация была непонятной для меня.
Зато я впервые понял другое: с мальчиками детсткого дома общаться было нельзя. Они все предатели. А девочки были смелые и великолепные.
И вскоре я убедился в том, что девочки всегда хотели видеть справедливость.
Я сидел в читальном зале библиотеки и с огромным интересом читал Талмуд – расшифровку Библии. Всё в книге было просто и понятно. И вдруг, ко мне за стол, принеся стулья, сели девочки старших классов.
– Женя, парни хотят "опустить"тебя. Мы не знаем, что это и когда. Но будь осторожен.
Дядя Миша усмехнулся, когда я рассказал ему о заговоре парней, сказал:
– Разумеется, они хотят получить от тебя сатисфакцию. "Удовлетворение". Ты оскорбил их амбицию. Но давай готовиться к бою.
Я предполагал, что парни могли устроить мне "тёмную". Поэтому я поздно вечером, когда все мальчики засыпали, привязывал толстую нитку к ручке входной двери, забирался под первую от двери кровать, а второй конец нитки наматывал на указательный палец руки.
Я хорошо спал на полу.
Парню по кличке "Хайло"(но сам он себя называл иначе:"Граф") было семнадцать лет. Он часто кричал во дворе между школами, помахивая над головой рукой, показывая всем наколку на пальцах "Граф", что он настоящий граф, из благородного рода.
Девочки тихо смеялись и шёпотом говорили:
– Опять Хайло хайлится.
У Хайло были маленькие глазки, огромный, как картофелина сизый нос и всегда открытый рот, часто ощериный. Он так же кричал, что настоящая жизнь только на "зоне".
– Она меня зовёт, ждёт родная!
Хайло, войдя в читальный зал, ударил ногой по двери, а когда подошёл к моему столу, то вскинул над головой руки и сильно хлопнул по столешнице, чтобы запугать меня. Я начал смотреть в ощериный мордоворот Хайло.
Он хмыкнул и, качая головой,
