я, держа девушку за руку, помог ей спуститься на железную дорогу, и мы помчались следом за поездом. Здесь был самый короткий промежуток между станциями. Мне было приятно, что я знал верхний город и подземный лучше любого коренного москвича.Как на стометровке я мчался вперёд, прыгал по шпалам, увлекая девушку за собой.
Из глубины подземки я увидел «качков». Они стояли и молча смотрели друг на друга. Огромная мышечная масса не смогла убить их мысленные способности, потому что такие люди не умели думать. Один из них посмотрел на человека, который говорил в мобильник, и догадался: выхватил из своего кармана сотовый, прижал к уху. И рванулся в сторону эскалатора, раскидывая людей, как солому.
Я пошёл с Юлей следом за парнями, следил каждое их движение, оглядывал людей на эскалаторе. И уже знал, как можно найти место, в котором произошло убийство.
Глава вторая
Дверь маленького деревянного дома, окружённого полуразрушенными стайками, в которых, вероятно, была скотина – чуть приоткрылась. На меня внимательно посмотрела старушка лет семидесяти пяти и тотчас закричала, прижав палец к губам:
–Уходи! Я не сдаю жильё!
Она быстро протянула мне через щель бумажный комок и резко захлопнула дверь.
Савелий Кузьмич запретил мне приезжать в Ярославль и тем более – приходить к нему в дом. Но в случае беды я мог приехать. И он нарисовал на листе бумаги план местности, где жила его мать. И куда он хотел вернуться после выхода на пенсию.
Я хорошо помнил план дома, поэтому решил войти в него со стороны огорода. Рядом с низким крыльцом тянулась открытая веранда. Окон на этой стороне здания не было.
Как только дверь захлопнулась, я указал девушке пальцем на стайку, а сам, согнувшись, бросился за угол дома, в палисадник. Юлия бежала за мной. Я остановился под окном большой комнаты. Услышал голоса людей и осторожно заглянул в окно.
В большой комнате находились трое мужчин. Один из них стоял спиной к окну. Он и спросил старушку, едва она вошла в комнату:
– Кто приходил?
– Не знаю. Ко мне каждый день приходят люди, просят сдать жильё.
Двое других мужчин в это время срывали бумажные обои со стен. В комнате всё было разбито. Шкафы, полки платяной «стенки», одежда лежали грудами вместе со столами, сломанными креслами и диваном.
–Ах, Татьяна Сергеевна, – вежливым голосом заговорил мужчина, – вы упрямо не хотите сотрудничать с органами. А вы из СССР. Тогда все уважали органы.
– Никто не уважал, боялись. К тому же, – зло продолжала говорить бабушка, – мне восемьдесят лет.
По звуку голоса я узнал «кума», который пришёл в «зону» после отставки Савелия Кузьмича.
«Кум» театрально хлопнул в ладоши и с нарочитым изумлением воскликнул:
– Так вы, Татьяна Сергеевна, ненавидели советскую власть, КПСС?
– Всегда ненавидела.
– А почему же ваш сын работал в органах?
– Я его воспитала честным
