взять Тамарочку за руку и уйти из этого дома. Как можно быстрее. Бежать бегом вниз по лестнице, и чтобы она бежала за ним. Но она стояла на пороге кухни и держала в руках тот самый лимонный пирог. И он растаял – так она всегда на него действовала, она могла делать с ним что угодно. Она заметила, что с ним что-то не так, и растерялась, а он не хотел ее пугать. Поэтому он спросил:
– Ты сама испекла?
Она не успела даже кивнуть, как у нее из-за спины появилась Марина Петровна и защебетала о том, как прекрасно Тамарочка печет, и какие она готовит борщи, а какие воздушные у нее получаются венгерские ватрушки с творогом и блинчики с припеком… Она все говорила и говорила, а он ничего не слышал, он держал Тамарочку за руки, которыми она сжимала тарелку, и запах этого пирога так и остался самым ярким запахом за всю их семейную жизнь. Сколько раз потом он ел этот пирог и удивлялся тому, как за сладостью может прятаться такая противная горечь.
Он настоял на том, чтобы Тамарочка с Петей переехали к нему как можно скорее. Сразу же после свадьбы. Его немного удивило, что Тамарочка не слишком рвалась переезжать, но ей пришлось согласиться. Он боялся, что Петя поначалу будет бояться в новом доме, долго привыкать и плакать, но карапуз вел себя прекрасно, а плакать в первый же вечер ни с того ни с сего начала Тамарочка. На вопросы, что случилось и что ее так расстроило, она не отвечала, только мотала головой и размазывала по щекам слезы. Николай обнимал и гладил ее, пытался утешать как мог, но она, в очередной раз горько всхлипнув, вдруг подскочила, умчалась в ванную и заперлась там. Он ничего не понимал. Он долго стоял под дверью, говорил, как сильно ее любит, и на всякий случай извинялся и просил прощения, если что-то сделал не так. Дверь не открылась. Через час захныкал Петя, и Николай опять робко постучался в собственную ванную к собственной жене и сказал, что малыша пора бы покормить и уложить спать. Он очень любил детей, но имел ни малейшего практического опыта жизни с ними. После этой просьбы всхлипы усилились, а когда терпение у него закончилось и он пообещал выломать дверь, защелка открылась, из-за двери высунулась заплаканная Тамарочка и тихим голоском сообщила:
– Я не умею…
– Чего ты не умеешь? – не понял Николай, пытаясь удержать на руках Петеньку, который уже начал рыдать от голода и извивался ужом.
Оказалось, что Тамарочка не умела вообще ничего. То есть совсем. Ни укладывать, ни кормить, ни купать собственного сына, ни стирать его одежду, ни одевать его на прогулку. Все это делала их няня, Людмила Степановна. И да, лимонные пироги и пышные венгерские ватрушки готовила тоже она. Тамарочка не имела никакого представления даже о том, как пожарить яичницу. В генеральском доме всегда было полно прислуги. Николай так сильно любил свою молодую жену, что даже не рассердился.
– Ничего, моя хорошая, ты научишься, – сказал он Тамарочке и только хотел поцеловать ее заплаканное личико, как получил звонкую пощечину. А сразу же после нее свой первый семейный скандал.
Тамарочка не собиралась учиться
