Алексей чувствовал это на каком-то подсознательном глубоком уровне. Это сильно его удивляло и казалось необъяснимым.
– Вчера мы говорили о появлении философии демократии. Хочешь, продолжим? – спросил гость, переключая внимание от стены.
– Не знаю.
– Могу рассказать о твоей жене?
– О ком? – переспросил Алексей, теряясь от неожиданности, хотя с первого раза услышал вопрос.
– О твоей жене, – быстро повторил старик и, не дожидаясь разрешения, тут же продолжил: – Там, где она сейчас, почти ночь. Она сидит в белом кресле с деревянными ножками и смотрит на огни города. Она думает о тебе. В руках стеклянная чашка с горячим чаем. Она не пьет, ждет, пока остынет. Городские фонари красиво мерцают за окном то белыми, то голубыми, то красными огнями. Ей нравится. Это даже немного успокаивает ее.
Алексей замер и заслушался, пред ним, как в кино, начал рисоваться образ того, о чем рассказывал гость. Ему стало приятно. Хотелось, чтобы образ не исчезал.
– В комнате тепло и пахнет какими-то лавандовыми ароматами. Наверное, от соседей сверху доносится тихая музыка, хотя уже ночь и все должны спать. Ей не мешает музыка. Она помогает…
Вдруг в дверь карцера грозно ударила дубинка, прерывая старика на полуслове. Алексей непроизвольно дернулся и на мгновение отвел глаза от собеседника.
Когда он снова посмотрел на стул, там уже никого не было.
Дверь громыхнула засовом и поворотом ключа. Заключенный поморщился как от боли, его с насилием и хрустом вырвали из рисующейся домашней теплоты и вернули в лагерную реальность.
Он молча свел руки за спиной и встал к стене.
***
Старик не пришел на следующий день. И на следующий день тоже.
Это было странно. Раньше гость не делал перерывов в посещениях.
Алексею не хотелось его ждать, но он ждал.
В эти странные моменты появления незваного посетителя он начал замечать, что всегда настойчивое и бурное его естество стало расслабляться и как бы замирать, куда-то уплывая, то ли в прошлые, то ли в будущие жизни. Ему нравилось, хотя не должно было нравиться.
– Как-то холодно сегодня, – вдруг послышался тихий голос.
Заключенный дернулся, он, кажется, задремал, прислонившись к стене. В углу стояла знакомая немного сутулая и такая привычная фигура.
– Я уж подумал, что ты нашел себе другого подопечного, – пошутил Алексей, стараясь не показать внутренней радости.
– Нет. Мне нравишься ты.
– Не хочется признавать, но ты мне тоже нравишься. Что сегодня по плану?
– За стенами бушует метель. Она продлится всю ночь. Тебе будет холодно.
– Ничего, я привык.
– Хорошо, – кивнул старик.
Воцарилось молчание. Не мучительное. Просто молчание. Алексею это нравилось. Можно было просто не разговаривать. Просто быть.
– Завтра
