во двор, выстроили рядами, пересчитали. Милиция быстро проверила здание, ничего не нашла.
– Дуйте обратно, – разочарованно скомандовал нам физрук, бывший тогда ответственным за координацию при ЧП. И мы разочарованно вернулись к урокам, вновь потонули в рутине.
Однажды двоечник Женя, главный разносчик модных явлений, принес откуда-то сотки. Гимназисты называли их фишками, дворовые – кэпсами; игра принимала много обличий, но у нас они назывались именно «сотки». Тонкие картонные кружки, почти как монеты, но немного крупнее. Где Женя их взял, никто и не вспомнит; нам потом казалось, что сотки были всегда.
Женя обрисовал регламент: вот у тебя одна и у меня одна, и, чтоб выиграть, нужно сложить обе в стопку между большим пальцем и указательным и ударить стопкой по плоскости. Сколько перевернулось соток – столько твои. Ставить можно сколько угодно, но, как правило, берется по две или по три с человека, так, чтоб всего получалось четыре-шесть в стопке. Бьем по очереди, на цу-е-фа, и еще, и еще, пока все твои не будут мои (или наоборот).
Жениных соток было немного, штук сорок, и они разошлись за полдня, рассеялись по тускло освещенным коридорам от первого до четвертого этажа, распределились от первого до одиннадцатого класса.
И вот уже на переменах не бегали, не шумели, только напряженные камень-ножницы-бумага и стк-стк-стк по углам. Руководство школы поначалу обрадовалось порядку и не ощутило подвоха. Пожилая директриса, обожавшая за что-то латынь, при виде игравших умиленно воскликнула:
– Homo ludens!
Сотки поначалу почти нигде не продавались, это был редкий товар даже у нас, в столице, но торговцы быстро почуяли спрос и дали свое предложение. Кружочки наводнили палатки и переходы, будки с мороженым, киоски с газетами, ларьки с пивом, кассы у супермаркетов. Они паковались в зип-локи, подкладывались в упаковки из-под читосов, обменивались на крышки от пепси-колы. Казались недорогими – штука за рубль, – больше за кусочек картона не дашь. Но дальше все стало сложнее.
Сотки начали делиться по качеству: на пластик и на картон. Картонные хуже отскакивали, издавали более глухой звук при ударе, нежели пластиковые – глянцевые, с принтами поярче. Те прыгали звонко, наглядно и высоко. Таким образом, при расчете и обмене пластик котировался за два картона.
Сотки выклянчивались у родителей или выслуживались у бабушек верностью и любовью. И те и другие радовались – ведь у их чад нашлось увлечение, не связанное с наркотиками и половыми контактами, куда доступнее, чем пейджеры и тамагочи. Взрослым казалось, они понимают, чем чада заняты и как их контролировать: вот приносят из школы пятерку – вот получают десяток своих этих самых. Пожалуйста, чем бы ни тешилось.
И наметился было разрыв – иные родители, деловитее и состоятельней прочих, имели меньше возможности проводить время с отпрысками и поэтому от капризов откупались охотней. «Я с тобой в кино сегодня, к сожалению,
