вопросам, затронутым в ультиматуме, кульминацией чего стало приглашение советского лидера совершить в сентябре 1959 года неофициальный тур по США. Британский премьер-министр Гарольд Макмиллан придерживался такой же стратегии и в феврале 1959 года нанес визит в Москву. Среди главных союзников один де Голль занял стороннюю позицию и настаивал на отмене ультиматума как условии вступления в переговоры.
Хрущев, не зная, как лучше осуществить свою угрозу или попросту не желая получить в итоге войну, в мае 1959 года отменил крайний срок выполнения своих требований. Во время визита Хрущева в США он и Эйзенхауэр выпустили совместное коммюнике, содержавшее следующий пассаж: «Все неурегулированные международные вопросы [как, например, вопрос о Берлине] должны решаться не применением силы, а путем переговоров»83.
Несмотря на эту договоренность, Хрущев продолжал настойчивые попытки изоляции Западной Германии и подрыва ее морального духа. В мае 1960 года деятельность Хрущева привела к созыву парижской встречи в верхах четырех оккупационных держав без участия ФРГ, что подразумевало возможность принятия решений, не устраивавших Германию.
Участники прибыли на встречу как положено, но тут вмешался случай или судьба. 1 мая 1960 года над Россией был сбит американский самолет-разведчик У-2. Хрущев воспользовался инцидентом, чтобы потребовать от американцев извинений еще до начала переговоров. Когда Эйзенхауэр ответил отказом, Хрущев покинул встречу, однако не стал повторять прежние угрозы. Обсуждение вопроса о Берлине и надежности американцев Аденауэру пришлось продолжать уже с преемником Эйзенхауэра, Джоном Ф. Кеннеди.
Три беседы с Аденауэром
По иронической прихоти судьбы, через двадцать лет после того, как моя семья бежала из фашистской Германии, у меня появилась возможность принять участие в формировании долговременной политики по отношению к этой стране, вступившей к тому времени в НАТО, в качестве консультанта Белого дома при Кеннеди.
С официальными лицами зарубежных правительств я начал встречаться в конце 1950-х годов – сперва как ученый, изучавший европейскую историю, а в начале 1960-х – в роли консультанта Белого дома. Несмотря на мое восхищение лидерскими качествами Аденауэра, меня в тот период тревожил вопрос, как бурная политическая культура Германии отразится на решениях, налагаемых на страну холодной войной. В апреле 1961 года я подал президенту Кеннеди памятную записку, в которой написал:
«Страна, проигравшая две мировые войны, перенесшая три революции, совершившая преступления нацистской эпохи и за одно поколение дважды потерявшая свое материальное благополучие, не может не страдать от глубоких психологических ран. Она живет в атмосфере истерии и склонна к неуравновешенным поступкам. Один мой немецкий друг-писатель как-то сказал, что Германия – единственная из крупных европейских стран, которая не претерпела после войны сколько-нибудь заметного психологического
