посмотрела на экран айфона.
С момента пожара прошло около семи часов.
– Похоже, мама, ты опять играешь в свои шпионские игры, – язвительно бросила Анька, тщательно размешивая крошечную щепотку сахара в кружке с чаем.
– Что ты имеешь в виду? – напряглась Самоварова.
Прожитое, но, как оказалось, не ушедшее в прошлое подкарауливало ее в этой квартире на каждом углу. После того как несколько лет назад она по болезни ушла из органов и погрузилась в депрессию, их с дочерью роли по отношению друг к другу в корне поменялись – дочь стала и главной кормилицей, и личным надзирателем матери.
Услышав почти забытую Анькину интонацию, которой дочь, сама того не замечая, унижала ее перед Валерой и Олегом, Самоварова почувствовала, как в ней все сжалось и задрожало. Да уж, нервы под конец тяжелого дня были уже ни к черту!
– Сложно себе представить, что кому-то в здравом уме пришло бы в голову поджигать квартиру… – пожала плечами Анька и, избегая материного прямого взгляда, полезла в холодильник за пирожными. – Я вот забежала в мамину любимую кондитерскую. Купила наполеон и еще тирамису – уж так они нахваливали!
Никто из присутствовавших не отреагировал, и Анька моментально нахмурилась.
Коренастый Олег, гражданский муж дочери, встал из-за стола и, разминая пальцами шею, подошел к окну. Открыв форточку настежь, достал из зарядного устройства мундштук и, дождавшись вибрации, вставил в него сигаретный стик.
– А по-моему, твоя мама права! – затянувшись, поморщился Олег. – Собранные материалы и свидетельства соседей говорят за то, что квартиру подожгли. Если бы загорелась проводка – а это наиболее частая причина пожара, – к моменту приезда бригады, уж вы меня простите, от вашей квартиры остались бы рожки да ножки.
Олег служил в МЧС.
– Проводка у нас была исправна, – хмуро бросил доктор и взял в руки пульт от телевизора.
Пощелкав по каналам, он машинально остановил свой выбор на каком-то тоскливом сериале и тут же убавил звук.
– Олег, ты бы не курил на кухне, – пробурчала Анька.
– Так это ж не сигарета! – улыбнулся спасатель.
Избранник дочери был вовсе не красавец, его даже сложно было назвать симпатичным. Но искренняя мальчишеская улыбка, которой он часто и щедро делился с миром, делала весь его облик приятным и моментально располагающим к себе.
– От этих стиков вонища еще хуже, чем от маминых папирос, – продолжала занудствовать дочь.
Глядя на Аньку, доктор сжал кулак с поднятым вверх большим пальцем: мол, дело говоришь!
Неожиданно обнаружив союзника, дочь еще пуще завелась:
– Мне тоже хочется, но я держусь! Мы договорились: ты куришь либо на балконе, либо на улице. – Дочь вытаскивала из коробок расползавшиеся пирожные и раскладывала их лопаткой на круглом, на толстой ножке, десертном блюде.
Зная дочь, Варвара
