загниют в локтях и отвалятся».
За что три мастера великих возблагодарили его: «Очень ты помог нам!» – и засияли от радости их медные лица.
Затем только шаман среднего мира рассказал о том, что привело его к ним, ради чего он прошел белый путь с девятью излучинами. Три мастера великих отвернулись прочь, вытянулись их багровые лица, отказались они наотрез: «Прочь! Прочь-прочь, грех какой, не говори так, неизбежно за то возмездие, не смей и произносить такое…
Сделанному нами, обладающему сверхъестественной силой оружию не предназначено быть в среднем мире: указано нам учить-обучать лишь три великих рода, не посягай на то греховными речами – не отдадим запретного, кровожадного, да еще сделанного такими, как мы, оружие, прочь-прочь отсюда!»
– Да и я пробовал было говорить так, но не послушался он, плача-стеная, упросил-уговорил меня на путь этот… Протянул длинную саламу, поставил жертвенный столб, пожертвовал последнего, единственного, заслоняющего собой гору, возвышающегося над колком, с белой лучистой отметиной посредине лба темно-рыжего бычка; из росшего на солнечной стороне темного, дремучего леса, на красновато-багровом, как железные опилки, большом мысе, синевато-серого, подобно остывшему железу, блеклого, подобно каленому железу, сурового, раскидистого, громадного лиственя заставил сделать он великое жертвенное дерево-керех, взывал к вам, чтоб века исходило оно маслом-жиром. Голодными будете если, маслом-жиром обильно наедитесь, истощенными будете – мясом салом угоститесь, – речью такой шаман Чачыгыр Таас славный вызвал неудержимую алчность. Услышав такое, парень с девушкой облизнулись, пересохло в горле у них, захрипело, потянулись, потекли слюни, закололо, заныло, вывернуло желудок, пристали они к матери-отцу: «Сделай» да «сделай!» – задергали, затеребили.
Родоначальник трех великих родов долго не соглашался, упрямился-артачился и все же воскликнул: «Пусть будет так!» – принялся выковывать обладающий сверхъестественной силой, сверкающий огнем меч-кылыс. Зашумели, раздуваясь, кузнечные меха, заполыхал огонь в горне, застучал молот, зазвенела наковальня. Сумеречный, как тень, с кулаком, подобным молоту, с сильными, как у тигра, пальцами, с седой головой кузнец Кытай Бахсы разве заставит долго ждать? Вскоре он уж закончил, вселил в меч сверхъестественную силу, закалил в зловещей смертной воде и, вручая огненное, острое, кровожадное оружие шаману Чачыгыру Таасу, сказал: «Против воли моей заставили сделать, потому расплата за то да будет за вами… Когда-нибудь после, в далеком будущем, не держите за то зла на меня!»– зарокотал глухо великий мастер.
Шаман Чачыгыр Таас, исполнивший поручение, радостно-весело притопывая, приплясывая выбрался наружу, вернувшись, протянул острый меч-кылыс почти в три аршина длиной, обладающий чудодейственной, кровожадной силой, Кудангсе Великому. Кудангса Великий улыбнулся, вспыхнул от радости и тут же выхватил его из рук шамана; после чего два старца,
