приемлют мира» титаны: Байроны, Лермонтовы, Леопарди, Шопенгауэры.
И вот что говорит о последних Ромен Роллан:
«Никогда не хватило бы у меня решимости утверждать, что мир не удовлетворяет человека потому, что человек этот слишком велик. Тревога духа не всегда показатель его величия. Ощущение дисгармонии между душой человеческой и внешними явлениями, между жизнью и ее законами, у великих людей вытекает не из их силы, а из их слабости…»56
Это – великое слово, просто даже неожиданное в устах француза и в устах писателя, чей дух и чье внимание влеклись с особой страстностью именно к корифеям человечества (Микеланджело, Бетховену, Толстому, Ганди). Надо быть самому подлинно великим, чтобы найти неправильный, порочный уклон в психологии величия и смело, открыто заявить об этом. И Ромен Роллан сделал это.
«Я отнюдь не намерен, – продолжает он, – воздвигать памятники неприступным, ушедшим в себя героям. Я ненавижу трусливый идеализм, отворачивающий глаза от темных сторон жизни и слабостей духа».
«Трусливый идеализм…» Что за выражение! Опять – целое откровение в области психологии и психологии мышления!..
«Надо иметь отвагу, – читаем дальше у французского писателя, – сказать людям, легко поддающимся искушению звонкими словами и призрачными иллюзиями, что героическая ложь – трусость. Истинный героизм лишь в том, чтобы видеть мир таким, какой он есть, и любить его таким».
Вот – слово истинного гуманизма, самой высокой марки. Вот – та почва, на которой мы должны строить все свои предположения касательно будущего человечества и прогресса как духовно-культурного, так и общественно-материального.
Нельзя отрываться от земли. Мы оторвались на миллиметр, – и мы уже тонем в безответственных фантасмагориях и абстракциях.
Как можно, начав спиритуализмом, прийти к психофизическому монизму, так к нему же можно прийти, исходя из объективного материализма.
Примером последнего типа развития является философия Н. Г. Чернышевского. Как это утверждают исследователи его мысли, – Чернышевский, сознавая значение законов диалектики Гегеля в природе, понимает их не в духе постоянной борьбы противоположностей, а в духе стремления к единству. Он воздерживается также от перенесения законов природы в область человеческих отношений, в область морали и нравственности.
Согласно «антропологическому принципу» Чернышевского, «на человека нужно смотреть как на одно существо, имеющее только одну натуру». Поэтому не следует «разрезывать человеческую жизнь на две разные половины, принадлежащие разным натурам»; напротив, надлежит «рассматривать каждую сторону деятельности человека, как деятельность всего его организма от головы до ног включительно, или, если она оказывается специальным отправлением какого-нибудь особенного органа в человеческом
