на улицах Акрополя Деми не сбавила шаг. Все бежала – ветер в волосах – вперед. Никиас прав – она пыталась убежать от мыслей, от прошлого, пусть и таящегося не в ее собственных воспоминаниях, а в чужих словах… От себя самой.
Ядовитыми каплями в сознание въедались мысли: «Так рвалась узнать, кто ты такая. Довольна теперь?»
Остановилась она, лишь оказавшись в нижнем городе. Просто легкие не позволяли больше бежать. На нее, незнакомку в странной одежде, с любопытством смотрели люди. Они в свою очередь были облачены в простые хитоны, подпоясанные, с напуском и наброшенным поверх гиматием – накидкой, которую эллины использовали как плащ. Любовь к сложным конструкциям и причудливым покроям от собратьев из другой реальности они, вероятно, не переняли. Алой Элладе было не до красоты. Здесь испокон веков шла война.
Деми вглядывалась в их лица, а в голове звенело: «Я всех вас обрекла». На страдания, на бесконечное выживание, на потерю близких и родных.
Она безуспешно пыталась не думать о правде, что ей открылась. Мысль о том, какую роль она сыграла в божественном противостоянии, до сих пор заставляла легкие сжиматься, отказываясь пропускать кислород.
Вечер близился, Деми пыталась об этом не думать. Не вспоминать, что дом где-то далеко, за границей реальности, в мире, чья история однажды была переписана… из-за нее. Ей бы кричать всем, кто смотрел и будет смотреть на нее с настороженностью, ненавистью или надеждой, что она – не та, кого они ищут. Но какое-то странное чувство внутри, чувство, которому не было названия, убеждало в обратном. Быть может, в ней говорил отголосок ее души? Той, чьим именем было – Пандора?
А еще о том, что будет, если Элени вернется домой и не обнаружит там Деми. Не просто родную дочь, но дочь, страдающую провалами в памяти. Ту, что не сможет вспомнить саму себя, если не проснется в комнате, обклеенной подсказками-стикерами.
О том, что попасть в родной мир… Хотя какой из миров теперь считать родным? О том, что попасть в Изначальный мир без помощи Харона Деми не сможет.
О том, что невидимые часы над ее головой отсчитывают минуты до утраты воспоминаний.
Так много вещей, о которых не стоит думать. О чем же думать тогда?
Деми не знала, сколько бродила по Афинам, прежде чем услышала крик. А следом – звук, который она не могла слышать в Греции Изначального мира и все же каким-то образом узнала его.
Тревожно, надрывно сообщая о беде, трубил рог.
Не успев осознать, что делает, Деми бросилась на звук. Прислонившись к стене дома, сухопарый мужчина в льняном хитоне захлебывался болью и отчаянием. Лица стоящих рядом с ним эллинов исказил страх, но смотрела Деми не на них.
Прочь от людей плыли высокие вытянутые фигуры, словно слепленные из черного тумана. Ничего человеческого в них не было – в сгустке полупрозрачной темноты не угадать ни конечностей, ни лиц. Только дымный морок. Одна из фигур, в противоположность остальным, уходящим, обволакивала тело несчастного, вероятно, попавшегося ей на пути.
Казалось, эллин
