на десятки километров вокруг, заставляя лес смиренно притихать. Глава Трикитрак несся на своей колеснице будто Зевс в погоне за нерадивым сыном, что, впрочем, было недалеко от истины. В голове поминутно всплывали слова жены «Будь с ним помягче» и дочери «Папа, давай его спрячем. Никто не узнает». Если бы все было так просто! Никто не узнает! Но он то точно будет знать! Закон один на всех и он ничего не может с этим поделать. Он глава семьи и на его плечах весь груз ответственности.
Шоми услышал знакомые выстрелы хлыста задолго до появления папы. К тому времени солнце почти утонуло в еловых дебрях западных лесов. Мальчик поднялся с травы, взял молот в руку. Сердце вырывалось из груди, ноги просились в побег, но он не шелохнулся, готовый принять судьбу.
Гнедой радостно фыркнул, узнав маленького хозяина за опушкой леса. Папины глаза потухли, увидев то, что он боялся увидеть. Мальчик был один. Молот не окрасился в красный цвет.
– Тпрррр! – папа натянул вожжи, останавливая бричку перед почтовым дубом.
Куртка и штаны из оленьей кожи придавали старшему Трикитраку сходство с лесным божеством. В сущности, для Шоми папа и был чем-то вроде Бога, ведь все его слова принимались сыном за непререкаемую истину.
– Прости меня, папа, – сказал мальчик, протягивая молоток двумя руками и склоняя голову. – Я не смог.
Трикитрак спрыгнул с брички, его ноздри раздувались от волнения, а глаза смотрели в сторону дальней опушки.
– Она тебя обманула! У нас есть время до полуночи! Мы нагоним её и ты завершишь ритуал!
Папа схватил сына за руку и потащил к бричке.
– Скорей, сын, садись! Время еще есть!
Впервые в жизни сын посмел противиться воле отца. Он уперся в землю, как упрямый баран.
– Нет, – твердо сказал Шоми. – Ты сам сказал, что она только моя и ничья больше! Ведь сказал?
– Сказал, – папа тяжело вздохнул, осознав, что это конец.
– Значит, я могу сделать с ней, что захочу?
– Да, можешь.
– Я хочу, чтобы она жила, папа.
Людоед забрал молоток из руки сына и присел перед ним на одно колено, как делал не раз, когда хотел сказать ему что-то важное.
– Ты хорошо подумал?
– Да.
– Тогда ты знаешь, куда мы сейчас поедем?
– Примерно, – пожал плечом Шоми.
– Забирайся в бричку.
В этот раз Шоми повиновался. Он залез в крытую часть повозки, где его ждала заботливо сложенная походная одежда и крепкие ботинки. В рюкзачке из натуральной кожи лежала фляжка с водой, сухари (на человеческом жире), вяленое фермерское мясо, спички, соль и банка с полевками и бурундучком. «Наверное, мама плакала, когда собирала все эти вещи», подумал Шоми и ему стало бесконечно тоскливо от того, что он больше никогда не увидит её и Мури и братьев и свою спальню с телескопом.
Пока Шоми рассматривал в банке мышат,
