style="font-size:15px;"> Взял он бережно дочурку на руки, покачал и с удивлением увидел, что у малышки отсутствует безымянный палец на правой ручке. Не заметил сразу, что Софья родилась с изъяном. Принёс ребёнка матери, осветил фонарём место пожарища в подвале и отпрянул от жены. От былой красоты не осталось ничего. Запах гниющей плоти и нечистот ударил в нос. Кожа у Авдотьи почти слезла, как и волосы. Лишь чёрные глаза оставались узнаваемы на обезображенном лице.
Удивился Степан, растерялся, а потом испугался, прижимая к груди Софью. Не мог и слова вымолвить, как же до сих пор жена ещё жива. Жалость царапнула сердце, опустился он рядом с ведьмой, не зная, что мерзкая гадина задумала.
Схватила она дочку за руку и завыла. Малышка расплакалась, а Стёпка пошевелиться не в силах был. Ведьма стучала зубами, изрыгала слова на странном чужом языке, а потом откинулась назад, выпустив ручку Софьи, и затихла.
Степан выбежал из подвала, столкнулся с Тихоном, который прибежал на ведьмины вопли, и бросился к мосту. Бежит и видит, что на мостике тот самый зайчик сидит и смотрит на него.
Рассказывали люди, что тронулся Верещагин умом, поседел полностью. Ушёл в домик лесника, что принадлежал семейству. На следующий день Тихон по просьбе кормилицы и других деревенских показал, где заимка в лесу. Там и обнаружили крестьяне Стёпку повесившимся. Дочку кормилица Марфа к себе забрала, так как никто не хотел к себе в дом дитя колдуньи брать. Люди говорили, что на руке у Софьюшки отметина дьявола. В том месте, где схватила Авдотья ребёнка, на запястье остались следы – родимое пятно тёмно-красного цвета.
Много лет с тех пор прошло. Воспитала Марфа приёмную дочь в набожности и кротости, но ведьмовская сила нашла выход, когда один из деревенских парней разбил ей сердце. Сразу нечисть шептать стала, да науськивать девушку. Ушла она из дома Марфы, поселилась на окраине деревни, где на перекрёстке старый обветшалый дом её бабки Ефросиньи стоял.
Приёмная мать поначалу ходила к ней, вразумляла. Софья один раз глянула на неё чёрными глазами-угольками и сказала, что если та хочет жить, пусть больше не ходит к ней. Прошипела, словно змея подколодная, что Марфа не дала ей сгинуть, потому и жива до сих пор, а теперь, говорит, не мешай мне жить по-своему.
Так и повелось в селении, проросли колдовские корни на краю села в доме, где жила Ефросинья. Из поколения в поколение рождались дочки у ведьм, и у каждой отсутствовал безымянный палец на правой руке.
– Бабуля, а почему они без пальцев рождались? И что же стало с тем самым зайчиком? – спросила Варенька.
Прасковья Никифоровна включила газ на плите и поставила чайник греться, помыла чашки и, вздохнув, снова села напротив внучки за стол.
– Это была метка Микитки, чтобы ясно было, кто здесь ведьма. Если девушка после четырнадцати не начинала колдовать, то когда ей исполнялось двадцать лет, в ночь
