Довольно, не то не знаю, что со мной будет. Какое странное сочетание – Джон, битлы, рок-н-ролл и русский ковчег. Какая вопиющая, несусветная эклектика! Но мой художник объяснял, что только в России это и могло зажить настоящей жизнью. Подобно тому, как дремало в младенчестве христианство, пока не возродилось в русском Православии. Художник рассказывал, как один его знакомый хиппи ушел в монахи-звонари, и теперь на Рождество вызванивает мотивы «Let It Be». Я внимала объяснениям моего художника, и мне чудилось, что я, Степная Волчица, бегу по русским равнинам, ловя ухом эту пронизывающую всю землю звуковую волну. У-ум-м-м!.. О-ом-м-м!.. Как камертон. Нечто подобное я где-то читала.
Я вышла из кабачка в превосходном расположении духа, хотя и потратила практически все деньги. Удивительно, сколько человек может выпить и съесть. Но куда теперь?.. От одного намека на этот вопрос даже посреди жаркого летнего дня на меня повеяло могильным холодом. Я видела такие изящные композиции – из перьев, цветов, морских водорослей – когда по какой-то хитроумной технологии хрупкие и нежные предметы помещают в стеклянный шар, где при сохранении всей иллюзии своей хрупкости, они абсолютно не подвержены никаким воздействия, как муха, застывшая в куске янтаря, могут сохраняться вечно… Ах, как бы я хотела быть такой мухой! Вернее, чтобы мою душу, едва-едва озарившуюся этим робким проблеском счастья и надежды, можно было законсервировать, как предметы в хрустальном шаре.
Стало быть, спешить некуда. И, по большому счету, некуда идти. Дойдя до окраины городишки, где начинались грязные свалки и вонючие болотца с черной гнилой водой, еще дальше кладбище, я повернула назад. Снова из-за заборов, шевеля тяжелой листвой, начали ломиться яблони и груши. Малинник опутан паутиной. Магазины и лавки оказались закрыты, и я обнаружила, что солнце уже почти провалилось за холмы. По двое, по трое стали попадаться смурные алкаши с испитыми до черноты лицами. Я казалась себе человеком-невидимкой. Точнее, волчицей-невидимкой. Затрещали примитивные электронные трещотки, замелькали разноцветные огоньки. Бок о бок с кабачком, где я сидела днем, обнаружился зал игровых автоматов. Около каждого однорукого бандита толпились бедно, если не нище одетые люди, вроде пенсионеров. Хорошо бы выиграть миллион долларов и… отравиться на Гаваи. Мелькание и звуки казались все более неприятными. Я поспешно свернула в переулок – в поисках калитки, где я видела столько заинтриговавшее меня объявление. «Вход строго ограничен». Более того: «Только для брошенных жен». Никаких следов. Чудесные змейки давно разбежались. О Господи, как душно! Я присела на каменное основание чугунной ограды, пытаясь определить, действительно ли откуда-то доносится музыка или она играет у меня в голове.
Вдруг по переулку запылила какая-то рыжая баба-разносчица с тележкой, толкая ее впереди себя толстым животом. Я испуганно поджала ноги – такой грубый и решительный
