момент, чтобы обличить Эми, и Дженни об этом знала. В то утро мистер Дэвис, очевидно, выпил слишком крепкий кофе; дул восточный ветер, который всегда дурно действовал на его нервную систему, и его ученицы не оказали ему того уважения, которого он, по его мнению, заслуживал. Поэтому, говоря выразительным, но не столь изящным языком школьниц, «он был зол, как карга, и сердит, как медведь». Слово «лаймы» словно воспламенило порох, жёлтое лицо учителя покраснело, и он стукнул по столу с такой силой, что Дженни помчалась к своей парте с необычным проворством.
– Внимание, девочки!
Его суровый окрик оборвал жужжание в классе, и пятьдесят пар голубых, чёрных, серых и карих глаз послушно уставились на его внушающее страх лицо.
– Мисс Марч, подойдите ко мне.
Эми поднялась, сохраняя внешнее спокойствие, сжимаясь внутри от страха, потому что лаймы давили на её совесть.
– И захватите с собой лаймы, которые вы прячете в своей парте, – неожиданно раздался приказ, который остановил её, не успела она встать.
– Все не бери, – прошептала её соседка, юная леди, отличавшаяся хладнокровием.
Эми поспешно вытряхнула из свёртка полдюжины лаймов и положила остальные перед мистером Дэвисом, чувствуя, что любой мужчина, у которого есть сердце, должен смягчиться, когда этот восхитительный аромат коснётся его носа. К несчастью, мистер Дэвис особенно сильно ненавидел запах модного маринада, и отвращение только усилило его гнев.
– И это всё?
– Не совсем, – запинаясь, пробормотала Эми.
– Немедленно принесите остальное.
Бросив отчаянный взгляд на свою компанию, она повиновалась.
– Вы уверены, что ничего больше нет?
– Я никогда не лгу, сэр.
– Да, я вижу. А теперь возьмите эту мерзость в руки и бросайте в окно по две штуки.
Девочки одновременно издали вздох, отчего по классу пронёсся лёгкий ветерок, и последняя надежда улетучилась, когда угощение было вырвано из их алчущих губ. Покраснев от стыда и гнева, Эми ходила туда и обратно шесть ужасных раз, и когда каждая обречённая пара лаймов – о, таких пухленьких и сочных! – выпадала из её рук, неохотно ронявших их в окно, крики с улицы усугубляли страдания девочек, ибо они означали, что их заклятые враги – ирландские детишки – торжествуют, лакомясь их угощением. Это… это было уже слишком. Все бросали негодующие или умоляющие взгляды на неумолимого Дэвиса, а одна страстная любительница лаймов не выдержала и заплакала.
Когда Эми вернулась из своего последнего похода к окну, мистер Дэвис издал зловещее «Гм!» и сказал самым внушительным тоном:
– Юные леди, вы помните, что я говорил вам неделю назад. Мне очень жаль, что так получилось, но я никогда не позволяю нарушать свои правила
