от правды и лжи…
Мне бы только понять, почему же их всех у порога
Совесть смирная ждёт и от них никуда не бежит?
Почему же моя мне насквозь мою душу проела?
Просыпалась чуть свет и моталась за мною как тень,
Уставала она, отставала и сильно болела
На бегу, на ходу, каждый миг, каждый час, каждый день…
И робел я, когда называл кто-то белое чёрным,
Я глаза опускал, если били меня по щеке…
Было совестно мне, что родился на свет обречённым
Я держать журавля, а не только синицу в руке.
Кто-то сильный и злой моей бешеной совестью правил.
И творил я такое порой, что ни в сказке сказать…
Превратился я с ней в исключенье смешное из правил,
Потому что не мог никогда ей ни в чём отказать.
Я такое творил, вызывая вокруг изумленье:
Что ни слово, то правда, и правда, и только она…
И горели внизу подо мной, как сухие поленья,
И сжигали меня золотые мои времена…
Хорошо, что ушла. Без неё мне не совестно выйти
На трибуну, на площадь, туда, где побольше людей.
Расскажите, родимые, что вы с собою творите
Вдалеке от плакатов, трибун, и от площадей?!
*****
Вот часы на стене отстучали минуты да годы,
Походил я с мечом, только сам и погиб от меча…
И спасает меня от любой перемены погоды
Мой надёжный приют – белый саван с чужого плеча…
Камни на пути
Ох, не знаю, ребята, куда мы идем.
Мокнем все в одиночку под общим дождём.
Сохнем – каждый отдельно развесив бельё.
Не дай бог второпях нацепить не своё…
Каждый сам в свои сани себя запряжет,
Сам их тянет и сам вместо лошади ржет.
А в санях – всё своё по мешкам да кулькам,
И тепло на душе, и приятно рукам.
Все мы крест свой по разным дорогам несём,
Жен своих от друзей в отдаленье пасём
И от верности жены дуреют вконец
Под арестом своих обручальных колец.
Нас боятся друзья и не помнят враги.
В одиночку шагая – не сбиться с ноги.
Хочешь, с левой – назад.
Хочешь, с правой – вперёд.
Только кто же нам камни с пути уберёт?
Фантомные раны
Праздник был. А, может быть, и нет.
Всё как у людей: закуска, гости.
Гости материли белый свет
И хорошим людям мыли кости.
Третий час сидели хорошо.
Но дедок хозяйский всё испортил.
Он сказал: – Я сочинил стишок,
Расскажу сейчас, а вы не спорьте.
Только
