Сильное течение сбило меня, но подоспевший отец подхватил на руки. Несмотря на протесты мамы, он позволил мне барахтаться в воде и утешал обещанием научить плавать, когда подрасту. А Виталия только подвели к воде, даже окунуться не позволили.
В другой раз ближе к осени пролетка привезла всех нас на вокзальную площадь Кропоткина. Вокзал был красив, как и до сих пор. А вся площадь заставлена возами с разнообразной сельской продукцией и киосками с одеждой, обувью, разным инвентарем и запружена покупателями. До этого я никогда не видел такого множества людей и вещей. Хотелось все рассмотреть, но мы прошли в киоск фотографа, и он сфотографировал Виталия с котом, а меня на фоне горного пейзажа. Это тоже было занятно. Вместе с превосходными фотографиями сохранилось и сильное впечатление о свободной торговле. Жаль, что не осталось времени разглядеть все, что было на прилавках.
Как-то родители ходили на сахарный завод и взяли меня с собой. Показали бурты свеклы, канавы, в которых бурлящая вода обмывала и несла свеклу в горячие цеха, горы жома, чаны с патокой. Всюду был тяжелый запах. А получался снежно-белый сладкий сахар. Тогда его у нас дома было вдоволь, и я предпочитал шоколад.
Помнится еще участие в прогулке мужчин – Павла Михайловича, Алексея Максимовича Карпова и отца, с детьми – Леной, Севой и мной к пивному заводу – за интересовавшим мужчин пивом. Двигались густым лесом без тропинок, взрослые прошли и перенесли детей вброд через рукав Кубани. Было шумно и весело. Возвратились домой очень усталыми.
За пределы непосредственного окружения с полутора лет меня выводили сказки и иллюстрированные детские книжки. Тетя Поля рассказывала сказки проникновенно, будто свидетельница происходившего: о золотой рыбке, о бабе-Яге, об Иванушке и о лисе, дурачившей волка и мужика. Родители и некоторые гости дарили и читали мне разнообразные детские книжки – от Пушкина, Крылова и Чуковского до Андерсена и Маяковского. Помнится, отец любил цитировать: «Лев теперь не царь зверей, просто председатель».
Когда мне исполнилось четыре года, папа, желая расширить мой кругозор, принес большую географическую карту и прикрепил ее на стене в доступном для меня месте. На ней было написано Р С Ф С Р, и отец пытался разъяснить мне название нашей страны. Карту я видел впервые. На ней имелись города-кружочки, линии железных дорог и рек, зеленые и желтые равнины и коричневые хребты гор. С помощью отца нашел Краснодар, Ростов, реку Кубань. Мне захотелось отыскать наше место жительства. Мы смогли обнаружить только пересечение железной дороги с Кубанью. Но ни Кавказской, ни даже Кропоткина на карте не значилось.
Необъятность страны подавляла меня и представлялась несуразностью. А отсутствие на карте малых и средних поселений ощущалась мною как пренебрежение к их населению, и ко мне, ко всему, что я знал, видел и любил. От этого остро почувствовал себя изгоем, зарыдав в отчаянии, я закричал: «Зачем людям страна такая большая?!»4
Отец
Отец не раз рассказывал мне об этом случае (подробнее см. Приложение 3).
