(а их всего двое в роте, офицеров). Замполит рекомендовал ежедневно проводить личные беседы с солдатами и заполнять карточки индивидуальной работы, спрашивая с него как с замполита по полной программе, главный инженер драл его нещадно за выполнение плана и оформление строительных нарядов, как настоящего командира роты, хотя он был и.о. и только. А еще нужно было составить графики дежурства по роте, выделить солдат на кухню и в дежурный взвод, отпарить брюки, начистить сапоги и подшить воротничок. Через неделю он спросил у замполита батальона, «сколькичасовой» рабочий день должен быть у офицера? А еще, не многовато ли на него валят?
– Ничего, – ответил тот, улыбаясь, – это, чтоб служба медом не казалась. Через два года привыкнешь, еще и в кадры зачислить попросишься.
«Ну, вот это уж хрен», – подумал Пенкин, вылетая из кабинета начальства.
Еще неделя так же прошла в интенсивных военно-железнодорожных хлопотах. При этом Пенкин уяснил, что желдорвойска – это вроде как стройбат, в котором нужно выполнять производственный план и сдавать объекты, а, с другой стороны, здесь требовали соблюдения воинского распорядка, уставного ношения формы, отдания воинской чести… Вот только, в отличие от упомянутого стройбата, платили воинам три рубля восемьдесят копеек в месяц, и каждый должен был в них укладываться, удовлетворяя свои потребности. Постепенно он начал знакомиться с личным составом роты и различать своих подчиненных. Так в роте был возрастной состав весьма пестрый – от восемнадцати до двадцати пяти лет. Образование тоже такое, что не заскучаешь. С одной стороны, были двое из Таджикистана, которые с трудом понимали по-русски, а писать практически не умели, а с другой – были трое, окончившие железнодорожный техникум, и даже один, окончивший третий курс МГИМО.
Познакомился Пенкин и с командным составом, тоже весьма разношерстным. Половина были офицеры после высших военных училищ, другая половина делилась на три части: офицеры после средних училищ, прапорщики, и такие как он сам: призванные из запаса на два года. Вечером он возвращался в свой вагончик, где делил отсек с лейтенантом Рафаелем Ахметовым, татарином из Москвы. В отличие от Жоры, он был «белой костью». На нем были инспекторские функции. Имея верхнее ж/д образование, он отвечал за качество объектов и всегда ходил, сверкая зеркальными темными очками и блеском хромовых сапог. Были два командира взводов, дослуживавшие свой двухгодичный срок, которые, как правило, все свободное время проводили за игрой в карты, два лейтенанта механика, вечно испачканные мазутом и задроченные начальством, которое требовало держать в порядке технику, давно требовавшую списания. Еще были комсорг, парторг, военврач, начфин и прочее и прочее, и еще два десятка старших и простых лейтенантов всех национальностей. Были и прапорщики, но о них можно писать отдельную главу. Впрочем, волей-неволей они далее тоже будут упомянуты.
Вот это воинство, носившее фуражки, а не пилотки, в отличие от солдат,
