дни стал, голубчик, а я тебя вот как люблю!
– Шубы из вашей любви не сошьешь. Мне впору пулю в лоб, а ты с расспросами и участием… Дай-ка выпить! – морщась, промолвил князь Матвей.
– Пойдем, пойдем, наши все собрались. Тебя только ждали. Тугушев забаву новую придумал, картины из дворовых девок показывать будет. Целый воз их навез. – И Пухтояров повел гостя в гостиную, откуда доносились гнусавый голос Тугушева и взрывы веселого смеха.
Довольно большая комната была разделена на две половины пестрой занавесью. Мебели почти не было, и человек двадцать гостей расположились на низких табуретах и мягких коврах, которыми был покрыт пол. Постояв в дверях, князь заметил в углу одиноко сидящего Неводова и, не здороваясь ни с кем, прямо подошел к нему.
– Весьма рад опять встретиться с вами! – с любезностью промолвил князь смутившемуся почему-то поручику. – Позволите сесть?
Опустившись на ковер, он взял у подбежавшего лакея стакан с вином и, усмехаясь, смотрел на Неводова.
– Начинаем. Прошу внимания! – суетливо закричал в эту минуту Пухтояров и захлопал в ладоши.
Занавес раздвинулся.
У небольшого деревца стояли мальчик, обстриженный в скобку, с пунцовым от смущения лицом и толстая, грудастая девка, нагло усмехающаяся. Оба они были обнажены до крайности.
– Адам и Ева у древа познания, – гнусаво объяснял Тугушев под одобрительный смех зрителей.
За сей следовали картины уж содержания вовсе непристойного, от описания которых сочинитель воздерживается.
– А Лизанька хороша. Вот бы ее так посмотреть, – нагибаясь к Неводову, шепнул Поварин.
– Что вы говорите, сударь! – воскликнул тот чуть не со слезами в голосе и, встав, быстро оставил князя Матвея.
«Я тебя еще допеку», – думал Поварин, хмелея не столько от вина, сколько от злости и распалявших его мыслей о Лизе.
Было много уже показано картин на библейские и античные сюжеты; было много выпито вина; разговор становился все оживленнее; лица покраснели. Полуголые девки уж плясали в зале и потом пищали на коленях гостей.
Неводов, впервые попавший в подобную компанию, был, как в чаду. Болела голова от излишне выпитого вина, смущал пристальный взгляд князя Матвея, из своего угла неустанно наблюдавшего за ним; слова его о Лизаньке непонятным стыдом наполняли. Несколько раз порывался Неводов уйти, но что-то удерживало его.
– А не метнуть ли банчок нам? – предложил Пухтояров.
Несколько человек с одушевлением приняли его предложение, и около быстро принесенного стола образовался кружок. Неводов, чтобы не видеть возни с девками, все более и более нескромный вид принимавшей, и скрыться от преследующего взгляда князя Матвея, тоже подошел к игрокам.
– Ты что же, князь? – спросил Поварина Сашка. – Если девочки тебя не занимают, попытал бы счастье?
Поварин вытащил последнюю смятую сторублевку и, подойдя к столу, небрежно бросил ее под карту. Через минуту она взяла.
С тем
