то позволила завершить сложнейший алгоритм ещё до перерыва. «Пусть Лада даст команду скомпилировать программу. – Мужчина привык говорить сам с собой. В переводе с компьютерного языка фраза означала подготовку исходного материала для создания конечного. Так шеф-повар чистит и мелет орехи, чтобы потом приготовить из пудры пирог по индивидуальному рецепту, хранимому втайне. К слову сказать, кибер-шеф-поваром Новиков был не только входящим в «Красный гид» − святой Грааль, а заодно и библию гастрономии, но и удостоенным как минимум пяти звёзд Мишлена. Естественно, по меркам вовсе не ресторанным, а компьютерных технологий. − Посмотрим после шифровки, сгодится ли это для Центробанка. − Предположение больше походило на убеждение. Работая на таком уровне, не знать о своих достоинствах выглядело бы по меньшей мере лицемерием. Однако, произнеся фразу про себя, мужчина замер: показалось, что мысль отразилась в глазах: − А по ним, умеючи, всегда можно что-то прочесть» − Александр ощутил себя неуютно, хотя внешне это состояние ничем не проявилось. Разве что скрипнул шезлонг. Медленно, не привлекая внимания к своему взгляду, Новиков попробовал отыскать хотя бы один из многочисленных зрачков неусыпного Аргуса. Реакцию талантливого программиста и одного из директоров Лаборатории, специализирующейся на разработке компьютерных программ по крипто вирусам, объясняла специфика предприятия, сверхважного и ультрасекретного. Куда можно было запрятать камеры наружного наблюдения в саду? Над головой куполом стояла стеклянная крыша, вокруг рос дендрарий из тех представителей флоры, что одновременно способны и лихо прорастать в оранжереях, и столь прекрасно изолировать заполняемое ими пространство так, что любой, выйдя в сад, ощущал себя в личной кабине солярия. Плюнув на манию начальства вездесуществовать, Новиков закрыл глаза и от удовольствия разве только что не замурлыкал.
Удовлетворение всегда могли вызвать хорошо выполненная работа, походы в горы или прочитанная книга. Высокая должность в одной из самых крутых IT-компаний отнимала у информационного аналитика большую часть суточного времени. Вылазки в горы в обществе таких же, как он Робинзонов, отказавшихся на недолгий период от прилипшей цивилизации, затянутой в страту мобильной связи, выбритой щетины или крепкого кофе, выдавались крайне редко. Что касалось книг… Ими Александр был избалован с детства. Тогда как большинство одноклассников могли прочесть только фантастов Дефо или Верна, он, имея доступ к библиотеке военного городка в Балашихе, где мать работала поваром, зачитывался «Марсианскими хрониками» и «Вином из одуванчиков» Рэя Бредбери. Когда по школьной программе необходимо было ознакомиться с робкими тургеневскими девушками и фетовским сонливым скупым утром севера, ему были доступны непуританские страсти героев-подростков Сэлинджера и пронзающие строки стихов Ахматовой и Бертгольц. Позже, когда начитанность каким-то странным образом пробудила в нём уникальные способности к точным наукам, Александр имел доступ к огромным ЭВМ при МГУ. Там можно было находить и вовсе редкие фолианты, пусть в электронном виде, но зато о которых в СССР мало кто знал. Взращённый на литературе такого уровня, ныне мужчина откровенно разочаровывался при прочтении восьми книг из десяти. В то же время он неоднократно помогал в краундфандинговых проектах тем, кто писал достойные произведения, но не мог пробиться через систему официальных издателей. Как раз накануне он получил в подарок очередной облагодетельствованный им роман, который не терпелось прочесть.
Мечты о книге прервал телефон, предназначенный исключительно для внутренних переговоров. Для прочих Александр имел четыре других аппарата – по одному для клиентов Запада, Востока, российских номеров и, наконец, для самых близких. Каждое утро, заступая на работу, он оставлял их секретарю, чтобы не отвлекали ни во время работы, ни, тем более, в те пятнадцать минут перерыва, что был обязательным для программистов каждые три часа. Негласной инструкцией в комнатах отдыха или салонах СПА, оснащённых лечебными лампами и ионизированными очистителями, рекомендовалось освободить мозги от профессиональных проблем. В школе КГБ, куда Новиков попал после математического факультета, их учили разным методам аутотренинга: медитации, психологическому самоанализу и даже введению себя в транс. Бывшему студенту подобные приёмчики внедрения в своё мозговое пространство сначала казались смешными, потом несправедливыми – нельзя контролировать мысль! − а, когда научился это делать, пугающими. Правда, испуг прошёл достаточно быстро, уступив место почти эйфорическому наслаждению от вездевхожести и вседоступности. Приятно было ощущать себя сверхчеловеком, способным противиться природе мысли: задумал – получил, захотел − вышло. «Нет, видать у тех, кто плетёт ту самую мировую паутину, путь к Центру исполнения желаний короче. Раз нужен был мне перед выходом в сад солнечный свет, то получите! − поздравил себя мужчина, быстро глянув на часы. Тринадцать минут пролетели незаметно, а в то же время сделали своё дело – в голове уже не шумело.
− Эх, не дали догулять, − произнёс Новиков разочарованно, нащупав карман. Отключать аппарат внутренней связи запрещалось категорически. Спал ли сотрудник, ел ли, находился ли в местах личной гигиены, телефон, довольно громоздкий, похожий на примитивный пейджер, обязан
