было кого угодно уволить. Айтишникам – какой код им надо было написать еще вчера, чтобы у бухгалтеров быстро выгружались документы и отчеты.
В общем, я очень нужный «хрен знает, кто». Но довольно ценный «хрен знает, кто»: размер одних только штрафов, от которых я ушла, составляет заоблачную (для меня) сумму.
Недавно на меня повесили зарплатный проект. Я сначала не хотела его брать, а потом мне стало интересно.
И вот теперь, после того, как я почти месяц разбиралась в нюансах, продавливала этих банковских зазнаек и, наконец, нашла решение – меня взять и выкинуть?! Буквально вчера я ушла с работы в полночь, потому что расписала все тезисы для сегодняшней встречи!…
Стоп. А что за бумага лежала перед Светкой?..
– Маш! Ты меня слышишь вообще? – я очнулась от голоса Наташи.
– А? Что? Ты что-то говорила, Наташ? – я повернулась к секретарю.
– Ты как? Света сказала, что ты уже не приедешь сегодня! Виктор Степаныч был вне себя!
– В смысле Света сказала… – меня прервали голоса коллег, выходящих из переговорной.
Я смотрела на прощающихся с Генеральным директором сотрудников банка как в тумане. Увидела, как они жмут руку Светке, улыбаются главбуху. Уходят. На меня никто не обращает внимания.
– Маш! Пойдем со мной, – я вздрогнула от голоса Зазубнова.
Мы оказались в переговорной.
– Знаешь, я долго думал, что ты незаменима, – задумчиво начал Генеральный директор, – что ты, мало того, что экономишь деньги компании, координируя отделы во время прохождения очередных проверок после жалоб сотрудников, так еще и изобретаешь всякие прибамбасы с айти-отделом. Бухи и кадровики такие дифирамбы тебе всегда пели… Но сегодня я, наконец, понял, что ты… Знаешь, тебе в маркетинг надо. Ведь это Светлана все придумывала, а ты нахрапом все ее идеи… Сегодня у меня открылись глаза. Мне и раньше Светлана говорила, что ты… Присваиваешь все ее идеи. Но вот сегодня я увидел, как она четко все разложила на встрече. Все тезисно, по полочкам…
Я поняла, что отключаюсь: пазл сложился. Света украла мои распечатки, присвоила мои идеи и наплела, что я сегодня не приду. От возмущения перед глазами и в голове все поплыло. Голос Виктора Степановича откуда-то издалека хвалил Светку, рассказывая, как круто она подготовилась, упрекал меня в том, что я ничего не делаю, только выдаю Светкину работу за свою.
Мне стало противно, грязно. Он продолжал говорить, а я повернулась спиной и вышла из переговорной.
Да, наверно, надо было кричать, что это мои распечатки, что Светка – змея, но… Я не могла. Мне стало так безразлично на них на всех. Тем более на идиота Зазубнова. И это его тупую задницу я прикрывала все годы?
Я постояла в коридоре и зашла в переговорную обратно:
– Я увольняюсь. Вы – козел. Видеть Вас больше не хочу. Заявление сами за меня напишете. Проверку не натравлю. Обещаю.
Я закрыла дверь в переговорную, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Виктора Степановича, взяла у хлопающей глазами Наташи пальто и
