style="font-size:15px;"> Полёт сердец да вспенит кровь,
лелея рифмою заветной.
.
.
Ленинградская симфония
Тени грозные памятью взвились!
Тишина. Филармонии зал.
Пополам жизнь моя разделилась:
до войны… и блокады оскал.
Ленинград: мир и счастье, улыбки…
Но нашествие смерти – излом.
Скорбный реквием дьявольской пытке
разобьётся победой над злом.
Барабаны грохочут, как взрывы.
Партитуры доставлен альбом
через линию фронта и дыма.
Не сдадимся, пусть даже умрём.
Жизни, воле, победе над смертью
посвящённый симфонии плач.
Ленинграду и Родине верю.
Побеждён будет злобный палач.
«Шквалом» музыка фронта и зала –
у войны смертоносный накал.
Канифоли и пороха запах.
Заострённый блокадой финал.
Филармонии стены и город,
и защитники, небо… и враг
слышат жизни симфонию. Скоро
возродится родной Ленинград.
Музы жизни, как ангелы, взвились,
опустились на замерший зал.
Звуки сердца под музыку лились.
Память плачет… Скатилась слеза.
.
.
Введенский храм
Владимирская Русь… Судьба
веками возрастала верой;
исконная горька мольба…
Церквей непреходящей мерой
отмерена на все века
дорога непреложной далью,
накрытая, как белой шалью,
лишь с Богом навсегда крепка.
Введенский двухсотлетний храм,
над снежною долиной русской
к тебе нетороплива, узка
дорога, как к святым дарам…
Иду по заметённой жизни
к Отечеству, к своей Отчизне…
За два лишь полноценных века
увидевший расцвета время,
безвременье, насилья бремя –
но душу, сердце человека
хранил и для меня наследьем
останешься всегда священным.
Флорищенский приход обычный,
где русская зима типична,
условиями не столичный,
характер мирный, не тепличный –
душою русской сокровенный,
и Божьей благодати верный –
ты мой краеугольный камень,
здесь вере быть, стоять веками.
.
.
Владимирская икона Божией Матери
Апостольской рукой доска
стола для трапезы Семейства
иконой стала! Прочь тоска!
Вот
