за Леонса Понтелье она вышла по чистой случайности, послужившей причиной для многих браков, как бы они ни выдавали себя за волю судьбы. Познакомились они в самый разгар ее великой тайной страсти. Он сразу влюбился, как это часто бывает с мужчинами, и сделал Эдне предложение со всей искренностью и пылом. В целом он ей нравился, а его безоговорочная преданность льстила ее тщеславию. Эдна вообразила, будто между ними есть определенное сходство мыслей и вкусов. Добавьте к этому яростные возражения ее отца и Маргарет против брака с католиком, и станет совершенно ясно, почему Эдна приняла предложение месье Понтелье.
Неземное блаженство, каким непременно стал бы брак с трагиком, оказалось не для Эдны. Как верная супруга мужчины, который ее обожал, она понимала: свое положение ей следует принять с достоинством, ибо так полагается в реальном мире, а дверь в мир грез и романтики надо закрыть навсегда.
Однако трагик вскоре присоединился к офицеру кавалерии, помолвленному молодому человеку и другим, а Эдна оказалась лицом к лицу с реальностью. Со временем женщина привязалась к мужу, она даже получала какую-то необъяснимую радость от мысли, что ее отношение к супругу не окрашено ни страстью, ни чрезмерной теплотой, вызванной игрой воображения, – а значит, ее чувству не суждено рассеяться, как дым.
Детей она тоже любила, пусть и непоследовательно, урывками. Иногда крепко прижимала их к груди, а иногда вовсе о них не вспоминала. Прошлое лето они провели с бабушкой Понтелье в Айбервилле. За здоровье и благополучие детей она была спокойна, а потому редко о них думала и не скучала – разве что порой нападала вдруг щемящая тоска. В их отсутствие на душе становилось легко, хотя Эдна боялась в этом признаться даже самой себе. С нее словно спадал груз ответственности, который она бездумно на себя взвалила, который не был предназначен ей судьбой.
Разумеется, в тот летний день у моря Эдна не стала поверять мадам Ратиньоль все тайны – и все-таки невольно разоткровенничалась. Она положила голову подруге на плечо. Ее щеки пылали, а звук собственного голоса и непривычная честность кружили голову. Правда пьянила, как вино, как первый глоток свободы.
Тут вблизи послышались голоса: Роберт, окруженный ватагой ребятишек, явился искать дам. Мальчики Понтелье шагали рядом, а дочку мадам Ратиньоль он нес на руках. По обе руки от него бежали еще дети, а за ними следом покорно шли недовольные няни.
Дамы тут же встали, принялись отряхивать юбки и разминать затекшие ноги. Миссис Понтелье забросила подушки и коврик в купальню. Дети метнулись к своему навесу и удивленно замерли перед парочкой, занявшей их место, а влюбленные так и обменивались клятвами да вздыхали. Прочитав немой укор на детских лицах, парочка неспешно отправилась в другое место. Дети спрятались под отвоеванным навесом, и миссис Понтелье к ним присоединилась.
Мадам Ратиньоль уговаривала Роберта проводить ее до дома: ноги у нее якобы затекли
