несколько мгновений – целая вечность! – в течение которых Эрве не сдвинулся с места ни на миллиметр. Какое-то странное оцепенение владело им, билось в висках, жгло веки, затмевало рассудок, не давая хода ни единой мысли.
Наконец ему удалось собрать какие-то крохи разума и сформулировать увиденное.
Первое: эта черная штука, подвешенная к потолку и покрытая кишками, была Сюзанной. Он узнал ее по кудрявой шевелюре, свисавшей над кроватью и насквозь пропитанной кровью.
Второе: Сюзанна – беззаботная студентка, очаровательная и пылкая, стала жертвой какого-то безумца. Нет, хуже чем безумца. Чудовища, подвергнувшего ее невиданным, варварским пыткам, которым даже трудно было подыскать название.
В полном смятении рассудка Эрве представлял себе кровавое жертвоприношение, эзотерическую ярость, вспыхнувшую в больном мозгу убийцы, словно что-то взорвалось у него в голове. Эдакое AVC[35], подвигнувшее его на эту чудовищную жестокость.
Но почему Сюзанна?
И наконец, третье: над телом надругались еще раз, хотя и не так зверски в сравнении с огромной раной и выпущенными внутренностями, – на коже убитой виднелись какие-то странные крошечные не то уколы, не то ранки, расположенные кругами.
Эрве заставил себя отступить, не спуская глаз с трупа, и ощупью нашел дверную ручку. Он подумал было про отпечатки пальцев, но тут же решил, что это не так уж важно. И, почти не сознавая того, что делает, начал спускаться по лестнице.
Просто машинально передвигал ноги, и все тут.
Пошатываясь и спотыкаясь, он перешел улицу и увидел перед собой кафе. Вошел, спросил, откуда можно позвонить. Хозяин, не глядя на него, ткнул пальцем вглубь помещения.
Эрве закрыл за собой дверь кабины и стал машинально искать задвижку – таковой не оказалось. Затем пошарил в одном из карманов и нашел в нем, за подкладкой, листочек бумаги, старательно сложенный вчетверо.
Развернув его, он начал лихорадочно набирать шестизначный номер.
– Это Центр идентификации Божона?
– Да. Что вам угодно?
– Я хочу поговорить с инспектором Жан-Луи Мершем.
– Он занят.
– Позовите его к телефону, это срочно!
Эрве почувствовал, что от его пота эбонитовая трубка стала скользкой.
Полицейский на другом конце провода со вздохом повторил:
– Я же сказал: он занят. Кто его спрашивает?
– Брат.
– Там, наверху, никак не могут вникнуть в твои резоны.
– Кто это – наверху?
– Префект, дивизионный командир и я.
– Ну и что?
– Да то, что мы не понимаем, чем ты занимаешься у леваков. Уже больше двух недель, как ты, по твоему выражению, внедрился в Сорбонну, – и никаких результатов. Ни одного слова о зачинщиках, никаких мер против демонстраций…
– Они
