в опасности (Деян. 19: 23–40) из-за своей проповеди против идолов («Рукотворное – не боги»). Серебряных дел мастер по имени Деметриос взбудоражил своих коллег-ремесленников, которые, как и он, зарабатывали на культовых изображениях Артемиды: «А это нам угрожает тем, что не только ремесло наше придет в презрение, но и храм великой богини Артемиды ничего не будет значить, и ниспровергнется величие той, которую почитает вся Асия и вселенная». Услышав это, они исполнились гнева и воскликнули: «Велика Артемида Ефесская!» (Деян. 19: 27 сл.). Только с большим трудом удалось отговорить народ от насильственных действий против миссионеров.
Многие приверженцы старых культов считали новую христианскую веру подозрительной, в лучшем случае эксцентричной, а в худшем – преступной. Августин сообщал из своей североафриканской провинции еще около 400 года, что всякий раз, когда язычник встречал христианина, он указывал на него пальцем, смеялся над ним и оскорблял его как глупого и умалишенного[108].
Инсинуации и насмешки особенно вызывали божественная природа Христа и идея воскресения. В Римской империи часто циркулировали массовые теории заговора против христиан, очень похожие на те, с которыми уже сталкивались евреи. Примерно в 200 году нашей эры христианский апологет Минуций Феликс составил список распространенных клеветнических высказываний против его веры: тайные собрания, сексуальные оргии, поклонение ослиной голове, ритуальное заклание живого ребенка и питье его крови. Кроме того, говорилось о колдовстве и магии, было принято изображать чудотворца Иисуса как колдуна[109].
В 196/197 году Тертуллиан сообщает, что некий человек, обратившийся из иудаизма, – вероятно, в качестве своего рода оплаченной «живой рекламы» – пронес по улицам Карфагена рисунок, на котором была изображена фигура, одетая в тогу, с ослиными ушами и копытом, держащая в руке свиток. Под картинкой было написано: «DEUS CHRISTIANORUM – ONOKOITES», что дословно означает «Христианский Бог – ослиный ублюдок»[110].
От иудеев и первых христиан эти обвинения и слухи позже будут перенесены на другие группы, на средневековых еретиков, а также на воображаемую секту ведьм[111]. Возможно, обвинения христиан в ненависти к человеческому роду, о которых Тацит (Анналы 15, 44) сообщает в контексте первых гонений на христиан при императоре Нероне в 64 году нашей эры, уже имело корни в подобных слухах. Конечно, наветы и обвинения, с которыми сталкивались христиане в первые века своего существования, выходили далеко за рамки таких зловещих теорий заговора[112]. Помимо ограниченного участия в общественной жизни и морального ригоризма, агрессивный язык тогдашних христиан отталкивал нехристианское окружение. Труды таких апологетов, как Климент Александрийский или Тертуллиан, полны язвительности и сарказма по отношению к конкурирующим религиям. Апостол Павел не особенно стеснялся в выражениях, когда писал, что нечестивые язычники «исполнены всякой неправды,
Ibid., p. 211.
Winkelmann, Geschichte des frühen Christentums, S. 30ff.
Тертуллиан, Апологетик 16, 12; К язычникам I, 14. Shaw, Sacred Violence, p. 269f.
Классическая работа о распространении легенд: Norman Cohn, Europe’s Inner Demons. An Enquiry Inspired by the Great Witch-Hunt, Sussex 1975, p. 1ff.
Joseph Walsh / Gunther Gottlieb, Zur Christenfrage im zweiten Jahrhundert, в: Gunter Gottlieb / Pedro Barceló (Hg.): Christen und Heiden in Staat und Gesellschaft des zweiten bis vierten Jahrhunderts, München 1992, S. 3–86, S. 21ff. выделяют в общей сложности десять причин; об агрессивном языке S. 38ff.
