style="font-size:15px;"> А теперь гитару Полкан реквизировал – за то, что Егор с урока истории сбежал.
Егору слышно, как дверь хлопает: Полкан домой завалился. Слышно, как разувается, слышно, как бухтит что-то, глядясь на себя в зеркало. В этом доме все слышно очень хорошо.
И потом – еще через минуту – материн крик в кухне.
Егор сначала пытается уши заткнуть – ничего такого уж необычного нет в том, что она Полкана чехвостит. Но потом он все-таки спускает ноги с койки и тайком подкрадывается к кухне. Дверь прикрыта неплотно.
Полкан бубнит:
– Как же я их отговорю, Тамарочка?
– Мне все равно как! Ты отвечаешь за эту границу, ты знаешь, что тут происходит, а они нет – господи, да придумай что-нибудь, ты же хитрожопый, ты же до полковника дослужился!
Сегодня, кажется, поинтересней, чем обычно. Что там у них с границей? Обычно Полкана отчитывают за пьянку и за слишком внимательные взгляды в направлении рыжей Ленки.
– А что тут у нас происходит, Тамарочка? – Полкан пытается сойти за дурачка.
– Хватит валять идиота. Ты меня прекрасно с первого раза понял.
– И как ты себе это представляешь? Что я приду сейчас к этому их казачку, растолкаю его и скажу: господин атаман, ваша экспедиция отменяется!
Какая еще экспедиция? Куда? Егор аж подбирается весь, как кошка перед прыжком.
– А он мне: как так отменяется? Мне Государь император приказ дал! А я ему: все понимаю, господин атаман, но у нас тут есть инстанции повыше. Он мне: это что еще за инстанции? А я ему: моя жена, господин атаман. Он подумает-подумает и скажет: ну, тут уж даже Государь император бессилен, раз жена!
Егор прислоняется к стене, заглядывает осторожно в щель.
Полкан похихикивает, излагая, но хихикает суетливо, а рожа у него раскраснелась, будто от выпивки. Тамара выслушивает его, не перебивая; в черных глазах – кипучее бешенство. Она дает ему закончить:
– Одно скажи: ты мне правда не веришь или боишься сойти за подкаблучника перед этими солдафонами?
Полкан выбирает осторожно:
– Ну… Нельзя сказать, чтобы я тебе совсем не верил.
– Значит, ты в себя не веришь. Был бы уверен в себе – не побоялся бы выглядеть слабаком.
– Так! Ты давай-ка слишком-то не бурей!
Он тоже встает – и оказывается ростом ей всего только до переносицы.
– Ты боишься сойти за слабака, а нас всех обречь не боишься?
– Да что ты будешь делать!
– Мы его не трогаем – оно нас не трогает, Сережа. Все просто. Так им и объясни. Что тут трудного? Что тут непонятного?
– Тамара! Они, бляха, военные люди! У них есть приказ! И у меня есть приказ! Все! А «оно нас не трогает» это херня какая-то, а не объяснение, почему ты не выполняешь приказ! А невыполнение приказа это саботаж! А время военное! Что тут непонятного, бляха?!
– Ты их же в
