репетицию Блок опоздал. Прислонившись к косяку входной двери, из темноты зрительного зала, никем не замеченный, он наблюдал за сосредоточенной работой труппы. Приближалась генеральная репетиция. На сцене частично была установлена декорация. В глубине сцены – окно. За покрытым чёрным сукном столом сидели «мистики». Костюмами им служили чёрные картонные сюртуки. Немного нелепо и смешно из-за костюмов торчали головы, а из манжет виднелись кисти рук. С ними рядом сидел Мейерхольд12, слушал, поправлял. Иногда он прерывал актёров и читал за них сам, закрывая глаза:
– Прислушивайтесь к невидимому, жуткому. Вы чувствуете, оно приближается…
– Что приближается? – почти шёпотом спросил один из «мистиков».
– Вот! – закричал режиссёр. – Именно так и произносите реплику. А вы, – он ткнул пальцем в сторону председателя, – придайте голосу звонкость. И жесты… жесты должны быть говорящими. А вы водите руками, будто не знаете, что с ними делать.
«Балаганчик» из зрительного зала воспринимался по-новому. Сегодня актёры надели полумаски, всё вокруг преобразилось, стало волшебным. Играли вдохновенно. Но особенно чудной была молодая актриса из третьей пары влюблённых. Александр тревожно вглядывался в её лицо, и сердце забилось, толкаясь в груди, словно пойманная птица. Снова стало трудно и больно дышать. В голове скомканные мысли: «Она… Снежная маска… Я знал, я знал… Это она».
Бывая в театре, Блок постоянно чувствовал какую-то неясную тревогу, но он не искал её истоков. Смятение души рождает новые образы и стихи. Он прекрасно понимал, что сейчас рискует навлечь на себя недовольство критиков, друзей, врагов и ещё бог знает кого из-за своего «Балаганчика». К тому же ставил пьесу Мейерхольд, скандальный режиссёр, не боявшийся экспериментов. Он появился в театре Комиссаржевской волею судьбы. В Москве у него дела не шли, и он попытался исправить своё положение в Петербурге.
Казалось, всё складывалось как нельзя лучше. Вера Фёдоровна очень устала и решила сделать перерыв, это и сделало возможным поставить Мейерхольду пьесу Блока. Он уловил мистический смысл феерии, нашёл нужную для неё сценическую форму. А главное, очаровал актёров, подчинил их своей воле и умело дирижировал всем и всеми.
Потом будет премьера. Успех-провал. Несколько представлений. Недоумения и восторги. Ссора и разрыв Мейерхольда с Комиссаржевской, но это потом. А сейчас все захвачены новизной, ощущением будущего скандала, мистикой, головокружительной музыкой поэзии Блока.
Нет, его тревожило что-то другое. Странное чувство охватывало Александра, когда он, часто неосознанно, заходил в гримёрную к актрисам, некоторое время оставался там, иногда не произнеся ни слова, и уходил, не понимая, почему его так тянет туда.
Красивые молодые женщины, талантливые актрисы. Приятно быть в таком окружении, но его тянуло туда не желание пофлиртовать, а «крылатые глаза» Натальи Николаевны. Теперь он это понял, упиваясь её чарующим голосом, серебристым
