роса. Воздух благоухал свежестью и влагой. Чуть дальше по берегу стояли старые ивы, внутри совсем пустые. Там обитало семейство котиков. Они тотчас окружали старушку в белой кружевной панамке, требовательно мяукали и толкались, требуя еды. Старушка, согнувшись, развязывала полиэтиленовые пакеты с объедками. Мимо по дорожкам бегали дети, собаки и тихо катили мамочки свои коляски.
Народ все прибывал. От главного входа тянулись вглубь зарослей шашлычники. Компании по нескольку человек – каждый тащил в руках по пакету, набитому едой, выпивкой и углями. Часто после их буйных празднеств оставались грустно висеть на ветвях деревьев и кустов поникшие воздушные шарики. Под ногами валялись объедки, перемешанные в траве с блестящим конфетти. Скоро загорятся первые костры. В воздухе поплывет запах жженого мяса и пластика. К вечеру он обратится в удушливую дымовую завесу, за которой будут раздаваться пьяные вопли и песни.
В теплое время года в парк шли гулять все. Это был чудом сохранившийся кусок старой усадьбы. "Памятник садово-паркового искусства XVIII века. Особо охраняемая природная территория" – гласил расписанный полууставом деревянный стенд, установленный на самом красивом, северном берегу пруда, а за ним неожиданно для меня все было огорожено строительным забором в бело-зеленую полоску.
– Вы не знаете, что здесь происходит? – рядом со мной остановилась бегунья и вынула из уха наушник.
– Понятия не имею, – ответила я ей мрачно.
– Вот уж правда, – она кивнула на надпись "Суки!", оставленную кем-то, вдохновленным этим возмутительным препятствием. Бегунья развернулась и убежала в обратную сторону.
"Ну что ж, жадная до благоустройства рука мэра дотянулась до нашего с вами любимого парка, соседи! На освоение территории выделено ни много ни мало двести миллионов." – читала я пост Марии Соловьевой в районной группе, – "Будем же пристально и со всем вниманием наблюдать за уничтожением природной территории недавно назначенным директором Елизаветой Эдуардовной, лоббирующей стратегические интересы матерей-алкоголиц и их конкурирующего потомства".
В прикрепленном к посту видео молодящаяся, длинноволосая блондинка энергично, как китайский болванчик, качала головой и низким, прокуренным голосом тараторила: "И мы хотели бы, чтобы, когда мама приходит с детьми и пьет пиво, может быть, из этого часа, когда она пьет, на пятнадцать минут или двадцать она зашла в экологическую школу на центральной площади, которую мы собираемся открыть, или покачалась на качелях. Поэтому вот извините, ради бога, но вообще-то мы вам, жителям, делаем лучше!"
– Да они офигели совсем! – возмущалась Катя, на вид совсем молоденькая: лет, максимум, двадцать пять. В сети она была известна под ником Псина Ушастая. С большим интересом и не без пользы я недавно прочла ее статью о возврате средств переплаты за отопление, включающую весьма обширный и крайне тягостный опыт ее
