адет телефон рядом и рычит от злости.
Боже, что может быть печальнее на свете, чем злая Карина из-за сплетен?
Хихикаю.
– Соно Верóника. Соно Верóна. Э лей? (Я Вероника. Я Верона. А вы?) – вслух повторяю за голосом в наушниках.
Учу итальянский.
Однажды я сбегу из этого города. В Италию.
Туда, где всегда солнце. Где море, счастливые лица, а не эти.
Снова смотрю в окно на людей, ожидающих автобус, и спрыгиваю с подоконника.
Сажусь в кресло напротив сестры.
И не это, что лежит и пилит грустным взглядом потолок. С самого утра моя систер рыдает в подушку и материт профиль одной из местных девчонок.
Карина старше меня всего на год, а по ощущениям, что я старше её года на три. Глупая! Стала бы я переживать из-за такой ерунды? Из-за парня. Слишком много чести!
Она по уши влюбилась в сына родительских друзей, а тот недавно вернулся из армии и, конечно, ему льстит чрезмерное внимание девчонок с его района. А на неё не обращает внимания. Вернее обращает, но не так, как ей бы хотелось. Как старый друг.
Ладно, скажу по секрету: он сохнет по мне. Сам признался неделю назад, на восьмое марта. Но он вообще не в моем вкусе. Я так ему и сказала, прямо в лицо.
Нет, Никитос – симпатичный, не спорю. Улыбка, ямочки и всё такое, и рост как я люблю. Но характер. Ненавижу нытиков! Бр-р!
И мне кажется, сестра услышала наш разговор.
Ненормалистка!
Пожаловалась маме, мол, отбиваю у неë парня, который ей не парень вовсе… по крайней мере, пока. Мама устроила разбор моего «неподобающего» поведения.
Боже!
Я всю жизнь выстраиваю образ правильной и недоступной девушки, а моя мама считает меня шлюхой. Было больно и обидно слышать от неё такие слова!
«Ми кья́мо Верóника! Соно путáна. Пьячéре ди конешéрти!». (Меня зовут Вероника! Я – шлюха. Приятно познакомиться!)
Если я в кого-то и влюблюсь, то только в итальянца.
Под мелодичный женский голос диктора открываю приложение международных знакомств, листаю ленту с парнями.
Какие они все красивые и солнечные! Не то, что наши, поселковые.
Иногда мне кажется, что я родилась здесь по ошибке: когда выдавали билеты на рождение, кто-то взял и подменил. И вместо итальянской огромной и дружной семьи, меня отправили в эту.
Я даже внешне на них не похожа, разве что только на папу, совсем чуть-чуть. А сестра – нет. Она копия мама: темненькая, смуглая, с карими глаза, а я – серо-зеленые, светлокожая и светловолосая.
Я – ворона, я – ворона!
Белая ворона. Должна признать, что люблю быть не как все.
Боже! Опять эти всхлипы.
Не могу больше смотреть на неё. Страдает!
Я снимаю наушники и сажусь рядом:
– А ты знала, что твоё имя Карина на итальянском значит – красивая?
Не помогло!
Дурында отворачивается к стене и снова открывает его страницу в ВК, разглядывает фото.
– Я про то, что ты – красотка! И если будешь тупить, а не возьмешь своего Никитоса за рога, или что там у него ещë выпирает, это сделает кто-нибудь другой! – хочу еë взбодрить и выхватываю телефон.
– Отдай, живо! – зыркает на меня.
Этот взгляд так и брызжет ядом.
– Никитка, любовь моя! – кривляюсь в экран и говорю её наигранным писклявым голосом.
О! Это отдельный вид актёрского мастерства. Мне стоит взять у неë уроки, перед тем, как поступать после школы в театральный.
Дома моя систер – фурия! Слово не скажи, четвертует парой матов, и низким, почти мужским тембром голоса. Но стоит ей оказаться рядом со своим Никитой, еë голос превращается в соловьиную свирель.
Сю-сю-сю!
Тошнотворная мимимишность. Бе!
– Ладно, забирай своего мачо! – хихикаю и отдаю телефон ей в руки. – Надоели твои розовые сопли!
Я подхожу к старому музыкальному центру на полу у окна и, выбрав заезженный диск Линды, включаю на всю катушку:
«Я – Верóна, Я – Верóна, на-на-на-на!» – перекрикиваю певицу.
На лице сестры появляется улыбка:
– Верóна-ворона! – смеётся от моих паралитических кривляний под музыку.
– Давай, вставай! Встряхнись! – кричу, перебивая музыкальный
