Шемячич был приведен к крестному целованию, бояре ему дали против его правды тоже правду.
Из этого дела мы можем видеть, как Московское правительство нянчилось с князьями; но, с другой стороны, замечательно то, что Шемячич и другие князья, так легко отъехавшие из Литовской службы с отчинами, из московской же князь, владения которого были так далеки от Москвы, притом по доносу злейшего его врага, мог решиться перейти на службу королю с отчинами только при помощи самих литовцев, которые должны быть при том в союзе с татарами. Князя Василия Семеновича хвалили за береженье, но в том же году, менее чем через месяц после приезда Шемячича в Москву32, в официальных бумагах записано, что князя Василия Семеновича Можайского не стало, и его владения стали вполне принадлежать московскому государю. Но недолго пришлось пользоваться свободой и Шемячичу; осенью 1522 года между Василием Ивановичем и Сигизмундом было заключено перемирие, а весной 1523 года Шемячич «поиман бысть с княгиней его и с дочерью».
Воевать с Литвой было уже не нужно, да в Москве и не желали, а с татарами московские государи могли управляться и без помощи таких князей, как Шемячич. Уничтожению Шемячича радовались многие. Известен рассказ о юродивом, ходившем по московским улицам с метлой, и на замечание об этом говорившем проходящим, что «государство еще нечисто, и пора из него вымести последний сор». А митрополит всея Руси, хотя прежде и был на стороне Шемячича, после его поиманья говорил: «Бог избавил государя от запазушного врага». Около 1520 года к Москве было присоединено Великое княжество Рязанское, князья которого были в постоянной опеке у московских государей, и когда последний из них захотел поднять значение своего княжества при помощи татар, то попал в руки московского государя, а когда во время нашествия татар на Москву (в 1521) бежал в свои родовые владения, то, не находя там поддержки своим притязаниям, ушел в Литву33.
В то время, как часть князей со старым удельным пошибом только и знали, что воевать с кем бы то ни было, лучшие из них старались тесниться около московского государя, чтобы принять участие в управлении русскими делами.
По-видимому, служить московскому государю было невыгодно, так как он беспощадно истреблял все стремления, похожие на восстановление старых порядков; но мы в то же время видим, что князья и бояре едут служить в Москву. Скупость Ивана III прославлена, но это была скупость домохозяина, который боится истратить напрасно лишнюю копейку и в то же время бросает работникам тысячи, в полной уверенности, что от их работы, не только его преемникам, но и ему самому, будет можно собирать миллионы. Во вкус хозяина входили и лучшие из его работников: не за деньги и вотчины продавали свое старое положение князья и бояре, не за блестящий двор, не за улыбку московского деспота соглашались они служить ему, а за то, что этот деспот руководил великим делом: введение внутреннего порядка в государстве, свержение татарского ига, стремление
