снимка.
Я не доктор, но поражённое место смог рассмотреть.
– Андрей, вот Пётр Дмитриевич знает, а вас я хочу предупредить – никаких резких движений в мою сторону делать не надо, а лучше если вы и вовсе выйдете из палаты.
– Ну уж дудки, мне надо видеть, что и как вы будете делать. – Хирург насупился.
Я улыбнулся, – Ладно-ладно, но я предупредил.
Ну что, Александр Защитник, посмотрим, сможешь ли ты помочь этому человеку.
Повернувшись к больному мне пришлось сконцентрировать на нём взгляд и тихо проговорить, – Николай Романович, тут всё зависит от вас, если вы не хотите болеть, то и не будете. А теперь успокойтесь и представьте, что вы уже здоровый.
Мужчина закрыл глаза и ровно задышал, на его лице появилась улыбка. Вот с такими пациентами и работать приятно.
Подойдя поближе к кровати, я развёл руки в стороны, как будто открывая себе вид на поражённое место. Хм… а снимки-то не всё сумели зафиксировать. Есть ещё небольшой участок куда проникла болезнь. Ну да это для меня не так важно. Я очертил руками круг куда зараза ещё не проникла и стал ладонями счищать всю гадость к тому месту откуда она распространилась. Дело пошло не сразу, но, когда я представил, как с моих ладоней стали бить небольшие молнии, процесс пошёл веселей. Очистив все поражённые органы, я стал скатывать всю заразу в маленький вязкий шарик, который постепенно оказался у меня в руках. Не переставая его мять, я прошёл в отгороженный угол где была раковина.
– Включите мне воду!
Андрей среагировал моментально.
И дальше всё было, как и у подполковника, с моих рук потекла чёрная липкая слизь. Голова немного кружилась, но браслеты поддержали меня добавив немного силы. Минут пять эта грязь текла с моих рук, а Андрей, стоящий рядом, смотрел то на меня, то на черноту, стекающую в раковину.
Когда мы направились в кабинет хирурга, меня немного потряхивало, но сознания я не потерял и был этим очень доволен. Усевшись за стол мне удалось немного расслабиться, но голова вновь закружилась. – Вино есть? – спросил я Андрея.
– Только коньяк, но очень хороший.
– Давай, только немного.
Дмитрич всё это время молчал и только с надеждой смотрел на меня.
– Всё будет хорошо, Пётр Дмитриевич, – успокоил я подполковника, – ваш друг – крепкий человек, очень любящий жизнь. Боюсь, как бы он завтра на выписку не попросился. – Настроение у меня было хорошее и хотелось шутить.
Андрей тем временем налил три рюмочки коньяка, и мы молча чокнувшись выпили, хотя в уме каждый сказал небольшой тост. И когда тепло пошло по организму мне осталось только подумать – я бодр, здоров и весел, – и всю усталость как рукой сняло.
Хирург и подполковник смотрели на меня. Один с сомнением, другой с восхищением.
– А что вы так на меня смотрите, отцы родные, на мне узоров нет и цветы не растут, – меня начинало нести…
– Меня терзают смутные сомнения, – улыбаясь
