в этой обстановке смотрелась очень органично.
Пока ехали к дому, я натурально забился в угол на заднем сиденье, потому что мать кидала в мою сторону такие выразительные взгляды, от которых хотелось выскочить из машины и с криком умчаться в туманную даль. Реально. Я практически видел свое отражение в ее тёмно-серых глазах, и у этого отражения, как минимум, не было головы. От дальнейших высказываний, наподобие тех, которые были озвучены в Академии, ее, похоже, удерживало лишь присутствие водителя. Наверное, устраивать скандал при обслуге, ниже ее попугайского достоинства.
Честно говоря, это сильно сбивало с толку и мешало обдумать ситуацию. А она, ситуация, была с одной стороны – радостная, с другой – отвратительная.
Радостно то, что я жив. Очень радостно. В данном случае, не до капризов. Получить возможность и дальше существовать в этом мире, знаете ли, самое наилучшее, что может произойти в подобной ситуации, когда тебя расплющило на дороге вместе с тачкой. Отвратительно то, что я реально оказался в советском времени. Вот к этому пока не знаю, как относиться. Хотя, и данный факт тоже безумно радует, пацан, в тело, которого закинуло, – мой ровесник. Судя по пламенной речи ректора, как раз третий курс. Могло быть значительно хуже. Очнулся бы каким-нибудь старпером. Или… девкой. Фу… Ужас какой.
Семейка, кстати, тоже богатая. Мать, правда со странностями. Что психовать- то так? Поговорила с ректором, сто процентов немного отбашляла. Велика проблема. Главное, все, что я так люблю, деньги, статус, положение в обществе, на месте. В общем, есть от чего оттолкнуться.
Значит, выходит, даже то, что «отвратительно», на самом деле пойдет.
Встретила нас в квартире женщина, предполагаю, скорее всего, выполняющая роль помощницы по хозяйству. Домоуправительница или что-то такое. На ней было строгое темно-синее платье с белым ажурным воротничком, волосы собраны вверх, лет пятьдесят за плечами. Но при этом мать называла ее Тоней, а она маман – Светланочка Сергеевна. Светланочка… Ну, в принципе, да. На Светлану моя родительница не тянет. А вот Тоня, как раз наоборот, рост имела, будто профессиональная баскетболистка, но при этом вся была какая-то круглая, мягкая, обтекаемая.
– Ну, что?
Едва мы переступили порог, Тоня кинулась навстречу, прижимая свои пухлые ручки к весьма массивной, возвышающейся, будто уральские горы, груди.
– Что? – Маменька демонстративно повернула голову, посмотрела на меня очень выразительным взглядом. Отвечаю, если бы из ее глаз могли лететь стрелы, я бы уже валялся, утыканый ими, будто дикобраз. – Еле смогла убедить Сергея Леонидовича не выгонять Жоржа. Комсомол. Понимаешь? Отчислить из комсомола сына члена ЦК КПСС.
– О, Господи… – Тонины ручки переместились от груди выше. Она ахнула, прикрыв рот ладошками. Сразу двумя. А там такие ладошки… Мне бы они просто прикрыли сразу лицо. – Жорж Аристархович, ну, как же так…
Ещё одна. Со своим Жоржем.
– В общем, решила.
