пройти через многие страдания, прежде чем он принял столь важное для него решение. Миссис Хейл подняла голову.
– О каких сомнениях говорил твой отец? – спросила она. – Неужели он стал думать как-то иначе? Ведь Церковь была для него воплощением всего хорошего.
Слова матери задели ее, напомнив о собственных сожалениях. Маргарет покачала головой, и на ее глаза навернулись слезы.
– Почему епископ не вернул его на правильный путь? – сердито поинтересовалась миссис Хейл.
– Наверное, не получилось. Я не спрашивала его об этом. Меня пугали его возможные ответы. В любом случае все уже решено. Через две недели мы должны покинуть Хелстон. Отец рассказывал вам, что послал прошение об отставке?
– Через две недели! – вскричала миссис Хейл. – Но это невозможно! Это неправильно! Нельзя же быть таким бесчувственным…
Брызнувшие из глаз слезы принесли ей некоторое облегчение.
– Ты сказала, что у него появились сомнения. И он, не посоветовавшись со мной, отказался от прихода… от нашей налаженной жизни! Думаю, если бы он с самого начала рассказал мне о своих планах, я пресекла бы все это на корню.
Маргарет понимала, что поведение отца было ошибочным, но ей не хотелось, чтобы мать укоряла его. Она знала, что молчание ее любимого папы объяснялось его нежным отношением к супруге. Его можно было назвать трусливым, но не бесчувственным.
– Мама, мне казалось, что вы будете рады покинуть Хелстон, – сказала она после короткой паузы. – Вы говорили, что здешний воздух всегда вредил вашему здоровью.
– Ты же не думаешь, что задымленная атмосфера северного Милтона, чадящие трубы и сажа промышленного города будут лучше чистого воздуха Хелстона? Хотя он, конечно, излишне влажный и чрезмерно расслабляет легкие. Но как мы будем жить среди фабрик и чумазых рабочих? Впрочем, если твой отец оставит церковь, нас больше никогда не примут в высшем обществе. Какой позор для нашей семьи! Бедный сэр Джон! Хорошо, что он не дожил до этого времени и не увидел, до чего дошел твой отец! Каждый день перед обедом, когда я была девочкой и жила с твоей тетей Шоу в Бересфорд-Корте, первым тостом, который произносил сэр Джон, всегда был следующий: «Церковь и король, и пусть сгинет охвостье!»
Маргарет обрадовалась, что мать на какое-то время перестала ругать отца и затронула тему, которая была близка ее сердцу. Помимо непонятных и таинственных сомнений отца, Маргарет тревожило еще одно обстоятельство.
– Знаете, мама, мы и так здесь жили без высшего общества. Мне трудно причислять к благородному обществу наших ближайших соседей Горманов, с которыми, впрочем, мы почти и не виделись. Кроме того, они такие же торгаши, как фабриканты северного Милтона.
– Горманы, кстати, делают экипажи для половины дворянского сословия нашей страны! – возмущенно ответила миссис Хейл. – Они состоят в дружеских отношениях с членами королевской семьи! Разве можно сравнивать их с фабрикантами Милтона? Кто из знати будет носить
