доверчивое, открытое лицо, подавала тыквенный пирог. На третьем – весёлая, тогда весёлая, сестра, беззаботно смеялась, прикрывая ладошкой рот.
Руки сами собой сложились в анджали[2], и он опустился на колени, поклонился, коснувшись лбом грязного бетонного пола:
– Я успел. Теперь наша семья не имеет неоплаченных долгов. И пусть вы, уважаемые родители, и ты, нуна[3], с моей смертью примете новое воплощение, исполненное сил и не сулящее тягот. Может, мы и встретимся. В другом мире.
Воздух наверху, не затхлый и стоячий, как в подземных лабиринтах, а чистый, без пыли, обвевая прохладными волнами, освежал. Его хотелось набрать полную грудь и просто задержать дыхание. Искорки звёзд с ясного небосклона будто смотрели, без укора, ободряли, мол, выпрямься, расправь плечи, несовершенное дитя человеческое, улыбнись, доживай свой полувек на Земле, а космос оставь нам.
В кармане завибрировал телефон – звонок с униномера, наверняка какое-то рекламное предложение. Пак ответил:
– Слушаю.
– Вы идентифицированы как Пак Ян Квон, – раздался монотонный синтиголос. А потом уже явно живой человек, что было необычно, продолжил: – Кх-м, простите. Добрый вечер, господин Пак. Я представляю пенсионный фонд «Ин’тай», и мы рады предложить вам двойное дожитие…
– Благодарю, – перебил Пак, – но я уже заключил контракт.
– Позвольте мне…
– Да и недоступно мне двойное дожитие. Спасибо. – Пак нажал на красную иконку отбоя.
Он немного постоял с телефоном в руках, а потом, придя в себя, сунул его в накладной карман потёртых карго и двинулся к набережной, где в ряд расположились передвижные ресторанчики, тут же готовившие блюда на любой вкус. У откидных столов по приставным скамейкам расселись посетители: клерки в деловой одежде и работяги в комбинезонах. Кто поодиночке, но больше группками они активно заказывали, с аппетитом ели, пили и дозаказывали, обменивались новостями и мнениями, просто судачили. Кого ещё присоединит Азиатский Пояс вслед за Вьетнамом, как достали беженцы и всякие лишенцы – на окраинах не протолкнуться, кто куда поедет отдыхать после открытия Тихоокеанского моста и всякое разное.
Выбрав тот фудтрак, где можно сесть спиной к морю, сделал заказ. Пока готовилась еда, рассматривал огромный валун с латунной табличкой на корейском и каком-то незнакомом языке со странными письменами. Что-то о двух кораблях, которые когда-то в этой бухте отвергли требование капитулировать и приняли отчаянный, безнадёжный бой против превосходящих сил врага. А международная эскадра отошла на безопасное расстояние и безразлично наблюдала со стороны за расправой.
Раздался звоночек, и повар подал разделённую надвое миску с рыбной лапшой, напротив которой, на второй половине, устланной фольгой, дымилась горячая куриная грудка с пячукимчи и шариком риса. Пак снял капюшон, а повар, подавая двумя руками бумажный
