полностью готов к выходу на свет. Ещё какое-то время побродив по подвалу, он обнаружил лестницу, ведущую наверх. И она привела его в богато украшенное помещение. Здесь уже были окна – высоко, под потолком. Робкий лунный свет едва-едва освещал помещение. Цвета во всех красках он не видел, но общее убранство оценить мог. Это храм-усыпальница. В его честь, несомненно. Здесь есть и его статуя. И это наводит на размышления о том, сколько же он пробыл в том чане. И у кого-то хватило наглости построить ему усыпальницу?
Он никогда не поощрял развитие религиозных культов. Религии превращают людей в фанатиков, а где фанатизм, там нет места разуму. Хотите почитать достойных – почитайте их так, как вам угодно. Не превращайте своё уважение к героям минувшего в обязанность. Всё начинается с обязанности. А потом возникает ненависть. Из которой уже и вырастает фанатизм как попытка обосновать какую-то логику на деле бессмысленного культа. Почему мы обязаны кланяться этому истукану? Потому что обязаны, кланяйся давай! И соседа заставь так же кланяться, он тоже обязан. Всё это уже было и до Эпохи Рабства, но самое главное, в саму эпоху, когда загнанные в шахты и на поля рабы каждый вечер молились своим поработителям. И именно поэтому у него возникло такое стойкое отвращение к религии. Тот, кто засунул его в чан Владельцев, а потом начал строить в честь него храмы, явно обладал каким-то извращённым разумом. Что ж, время всех расставит на свои места. А сейчас пора уже выбраться, наконец.
Эрклион внимательно посмотрел наверх. Потолок храма был высокий, и почти под самым потолком находились витражи, достаточно широкие, чтобы человек мог пролезть в проёмы. Вот и прекрасно. Именно так он отсюда и выйдет. Тихо и без боя. Искать главный вход, выходить через него – слишком рискованно. Там может быть стража, и неизвестно какая и с какими приказами. Вполне может быть, что его усыпальница охраняется очень хорошо, чтобы, в случае необходимости, снова отправить его в вечный сон. А взобраться по отвесной стене, применяя Тзай для сцепления, – не проблема. Выбивать витраж он не хотел – зачем привлекать лишнее внимание? Но вся проблема была в том, что снять витраж вместе с рамой хоть и возможно, но поставить его назад – уже никак. Поэтому выбить придётся, но надо всё сделать по возможности тихо и так, чтобы всё выглядело, словно витраж разбили снаружи. А раз разбили снаружи, то с целью кражи. Поэтому он прихватил с собой пару дорогих безделушек, хитро замотав их внутри пояса, который сделал себе из куска ткани ещё в подвале.
Уже через минуту он был наверху, справа от витража. Витраж изображал какую-то его грандиозную победу. Какую именно – он сам не понял, да и неудивительно, культы всегда имеют очень мало общего с реальностью. Он резко сжал кулак, глядя на стекло, – и небольшая взрывная волна с внешней стороны храма разбила витраж на сотню мелких кусочков. Можно было не опасаться, такое мелкое колебание Тзай никто не заметит,
