уйти на сторону и наняться на «вольных» условиях, т. е. за более высокую плату и без всякой кабалы. Отсюда – повсеместное недовольство наших аграриев против ухода крестьян в города и на «сторонние заработки» вообще, отсюда их жалобы на то, что крестьяне «мало привязаны» (см. ниже, стр. 183[148]). Развитие чисто капиталистической наемной работы подрывает под корень систему отработков[149].
В высшей степени важно отметить, что эта неразрывная связь между разложением крестьянства и вытеснением отработков капитализмом – связь, столь ясная по теории, – давно уже была отмечена сельскохозяйственными писателями, наблюдавшими различные способы ведения хозяйства в помещичьих имениях. В предисловии к своему сборнику статей о русском сельском хозяйстве, написанных с 1857 по 1882 год, проф. Стебут указывает, что… «В нашем общинном крестьянском хозяйстве происходит разборка между сельскими хозяевами-промышленниками и сельскохозяйственными батраками. Первые, становясь крупными посевщиками, начинают держать батраков и перестают обыкновенно брать издельную работу, если не имеют разве какой-либо крайней необходимости прибавить еще несколько земли для посева или попользоваться угодьями для пастьбы скота, чего большей частью нельзя иметь иначе как за издельную работу; вторые же не могут брать никакой издельной работы по неимению лошадей. Отсюда очевидная необходимость перехода к батрачному хозяйству и тем более скорого, что и те крестьяне, которые еще берут издельную подесятинную работу, по слабосилию имеющихся у них лошадей и по множеству набираемой ими работы становятся плохими исполнителями работ как в отношении качества, так и в отношении своевременности их выполнения» (стр. 20).
Указания на то, что разорение крестьянства ведет к вытеснению отработков капитализмом, делаются и в текущей земской статистике. В Орловской губ., например, было отмечено, что падение хлебных цен разорило многих арендаторов и владельцы вынуждены были увеличить экономические запашки. «Наряду с расширением экономических запашек повсюду наблюдается стремление заменить издельный труд батрацким и избавиться от пользования крестьянским инвентарем…. стремление усовершенствовать обработку полей введением улучшенных орудий…. изменить систему хозяйств, ввести травосеяние, расширить и улучшить скотоводство, придать ему продуктивный характер» («Сельскохозяйственный обзор Орловской губ. за 1887/88 г.», стр. 124–126. Цит. по «Критическим заметкам» П. Струве, стр. 242–244). В Полтавской губ. в 1890 году, при низких хлебных ценах, констатировано «сокращение съемки крестьянами земель… во всей губернии… В соответствии с этим во многих местах, несмотря па сильное падение хлебных цен, увеличились размеры владельческих собственных запашек» («Влияние урожаев и т. д.», I, 304). В Тамбовской губ. отмечен факт сильного повышения цен на конные работы: за трехлетие 1892–1894 гг. эти цены были на 25–30 % выше, чем за трехлетие 1889–1891 гг. («Новое Слово», 1895, № 3, стр. 187). Вздорожание конных работ – естественный результат убыли крестьянских
Настоящий том, стр. 246.
Вот пример, отличающийся особенной рельефностью. Земские статистики объясняют сравнительную распространенность денежной и натуральной аренды в различных местах Бахмутского уезда Екатеринославской губернии следующим образом:
«Местности наибольшего распространения денежной аренды лежат в районе каменноугольной и каменносоляной промышленности, а наименьшего – входят в состав степного и чисто земледельческого района. Крестьяне вообще неохотно идут на чужую работу, а на более стеснительную и недостаточно оплачиваемую работу в частных «экономиях» – в особенности. Работа в шахтах и вообще при рудничном и горнозаводском деле тяжела и вредит здоровью рабочего, но она, вообще говоря, лучше оплачивается и привлекает его перспективой ежемесячной или еженедельной получки денег, которых он обыкновенно не видит, работая в «экономии», так как или отрабатывает там «землицу», «соломку», «хлебец» или успел уже забрать все деньги вперед на свои всегдашние нужды и т. п. Все это побуждает рабочего уклоняться от работ в «экономиях», как он и делает, раз есть возможность заработать деньги помимо «экономии». А такая возможность представляется более всего именно там, где много шахт, на которых рабочим платят «хорошие» деньги. Заработав «гроши» на шахтах, крестьянин может арендовать на них землю, не обязываясь работой «экономии», и таким образом устанавливается господство денежной аренды» (цит. по «Итогам земской статистики», т. II, стр. 265). В степных же, не промышленных волостях уезда устанавливается скопщина и отработочная аренда.
Итак, от отработков крестьянин готов бежать даже на шахты! Своевременная расплата чистыми деньгами, безличная форма найма и урегулированная работа «привлекают» его так, что он предпочитает даже подземные рудники – земледелию, тому земледелию, которое наши народники любят рисовать так идиллически. В том-то и дело, что крестьянин на своей шкуре знает, чего стоят те отработки, которые идеализируются аграриями и народниками, и насколько чисто капиталистические отношения лучше их.
