тебя мелят в огромных жерновах. Только в самом низу хаотичное движение прекратилось. Перед глазами миллионы звезд и тошнота. Но эти чувства и ощущения померкли перед сейфом. Радость компенсировала и боль и головокружение. «Вот они, мои денежки!» – подумал «Душман» и засунул ключ в замочную скважину. Два оборота, и металлический ящик открылся. В нем лежали три толстых пачки стодолларовых купюр. Целое состояние, если учесть, что в Узбекистане двадцать долларов – это ежемесячный доход среднестатистического населения республики.
Засунув деньги за пазуху, он неожиданно ощутил смертельную усталость, словно одновременно все его жизненные силы иссякли и не осталось пресловутых внутренних резервов. Все давным-давно закончилось. Может быть, это было следствием потери крови, может – полученным при падении ударом по голове, а может, еще чем-то другим. Кто его знает? Да он и не стал задавать себе такие глупые вопросы. Просто сел на острые камни, вытянул раненую ногу и молча уставился на бескрайние каменные нагромождения, рисуя в своем воображении картины новой, светской жизни. Уж если мечтать, так ни в чем себе не отказывая. И он мечтал, поглаживая военное «хэбэ» на груди, где лежали деньги, способные обеспечить в ближайшей перспективе безбедное существование.
Из сладких грез его вывели спецназовцы, вовсю орудовавшие в лагере. Сверху раздавались их голоса, шутки и смех. Судя по всему, они уже «зачистили» местность и живых людей не обнаружили. Громогласный, слегка с хрипотцой бас полковника Семенова выделялся из многоголосья его подчиненных. От радости «Душман» чуть не заплакал. На слезы не было сил. Его словно выжали, как лимон. Наемника по прозвищу «Душман» больше не существовало. Осталась лишь пустая оболочка, которая могла двигаться и воспринимать окружающий мир, но не способная почувствовать ничего, кроме собственной пустоты. И эта «пустота» в надежде быть услышанной закричала. Сначала этот крик смахивал на стон умирающего человека, но потом что-то щелкнуло в гортани, и голос приобрел твердые, различимые нотки, тревожа обитателей скалистых гор.
– Товарищ полковник, это я, Петров. Я здесь, в ущелье, помогите, я ранен, – пустая оболочка Левина стала заполняться новой личностью, которая стремилась к свободе, к новой жизни.
– Держись, сынок, – полковник с двумя бойцами прыгнул с насыпи вниз, туда, где лежал Левин.
Сегодня Леонид Иванович на секретаря посольства был совсем не похож. Всему виной были новенький камуфляж, подчеркивающий атлетические рельефы тела, разгрузка на четыре магазина к АКСУ и боевая раскраска лица. Все это не оставляло и намека на его былую мягкость и интеллигентность. Над Левиным склонился мужественный воин, который моментально оценил обстановку и спросил:
– Сам встать сможешь?
Тот с испугом посмотрел на крутой склон и, превозмогая боль, предпринял попытку подняться. Попутчики Семенова помогли ему, поддерживая раненного с обеих сторон.
– Колотая или огнестрельная? –
