еще не сделали!
– Ну и что?! – через пять секунд молчания откликнулся один, самый напористый и наглый, а еще и рыжий, – Мы же тебе говорим – нам вратарь позарез нужен! Демьянов всё, отыгрался!
– Во-первых, не хочу! – воспротивился я попытке эксплуатации меня родимого в совершенно безблагодатной сфере спорта, – Во-вторых, парни, у меня плюсы в физике. Такие дела.
– Ууу…, – разочарованно-хоровое было мне ответом. Коллектив, только что излучавший тепло, приязнь и дружелюбие, тут же забил на мою персону болт размером с Эйфелеву башню, бросив посреди холла одиноко стоять забытым и отброшенным.
Вот так всегда. Хорошо хоть привычка из прошлой жизни есть. Если к тебе обращается кто-то незнакомый, при этом дружелюбно улыбаясь и треща как сорока, знай – это сволочь и гад. Хочет тебя либо прямо и быстро развести на какой-либо блудняк, либо подписать на нечто еще более неприятное, вроде кредита или ипотеки. Да, мозги людей в этом мире еще не засраны грязными приемами маркетинга и мошенничества, но принципы всегда одинаковы, какими бы ни были конечные цели. Но все равно немного обидно. Как они улыбались, как блестели глазами! Но вратарю, а не мне.
На обратном пути домой было принято решение заглянуть в аптеку. Подъемными мне выдали зеленоватую пачку трёхрублевок и сейчас я её планировал слегка раздербанить на пожрать и витаминки для Паши. Его первым делом нужно откормить, пусть и за свой счет.
Затарившись гемоглобином, аскорбинками и наименее синей из всех увиденных в кулинарии курицей, я вышел в жаркое лето и… тут же вошёл назад, в духоту покинутого магазина. Спиной назад, с ускорением достаточным, чтобы проломить своим телом закрытый стеклом прилавок, потеряв по дороге и сумки, и маску. То, что это был взрыв, я понял отнюдь не сразу, будучи оглушенным и заваленным мясными полуфабрикатами. Пока возился, пытаясь сообразить, на каком свете нахожусь, снаружи слышалась ругань, хлопки, странные звуки, похожие на вой чего-то неодушевленного. Затем снова взрыв, еще один. Негромкие, но бьющие по ушам. Надрывно завопила сиреной одна из продавщиц, начав затем нечленораздельно причитать на повышенных тонах.
Наверное, именно из-за этого кошмарно-отвратительного воя-плача я и совершил вопиющую глупость. Вместо того, чтобы отлипнуть от останков витрины, а затем, встав на четвереньки, ломануться под надежную защиту подсобных помещений магазина, я, подсознательно, видимо, решил, что смерть в бою или хотя бы от несчастного случая – штука куда более предпочтительная чем выслушивание этих гнусных завываний, отторгающих саму мысль о том, что они вырываются из глотки разумного существа. Всегда не любил орущих, хоть младенцев, хоть баб.
Картина, представшая перед глазами юного идиота, вылезшего из укрытия как идиот, и вставшего в проходе, раззявив варежку, как полный кретин, представляла из себя зрелище частично порушенной улицы. Асфальт местами был взломан небольшими рытвинами, воздух полон пыли, два дерева, облагораживавшие
