улыбочкой. С такой его точно возьмут в ад на доску почёта лучших сборщиков душ.
– А что взамен? – не выдерживаю я.
– Твоя метка загорается белым золотом, само собой, – пожимает плечами генерал.
– И как мне это сделать? Я не понимаю, почему она… не горит.
– А ты старайся любить меня лучше, – ухмыляется Райнер.
А ну так бы сразу и сказал. Всё же обалдеть как просто! Раз и полюбила. Такого-то гада, что я в самом деле?
– Может, подсобишь немного и не будешь угрожать моим людям запечатыванием? – натягиваю на лицо милую улыбку. – Уверяю, я сразу начну любить тебя немножечко сильнее.
– Сколько времени мне нужно не угрожать твоим людям, чтобы метка горела как положено?
Господи, он издевается, да? Откуда я знаю!
– Боюсь, генерал, любовь не та единица, которой можно установить сроки…
– Даю тебе неделю, – взмахивает рукой мерзавец. – Кстати, что ты делала в дальних комнатах?
– Хотела… навести порядок? – поднимаю бровь. Ответ же очевидный.
– Зачем?
– Я собираюсь там жить.
– Исключено. Ты моя жена и спишь со мной.
Я вспоминаю кровать с цепями и сглатываю. По спине разбегаются колючие мурашки.
– Нет. Я хочу спать у себя. У меня… сон беспокойный!
Божечки, что я несу? Привяжет меня и успокоит, чего ему.
Райнер ухмыляется и допивает компотик.
– У меня тоже.
Мы, наконец приступаем к еде. Я ловлю на себе виноватые взгляды Таши и стараюсь ободрить её. Казалось бы, какое мне дело до неё, когда у меня своих проблем хватает. И всё же бросить девушку в такой ситуации я не могу. Тем более, с полезным даром.
Как говорила моя мама, обнаружив тонкий слой пыли на крыше шкафа, до которого я не дотягиваюсь, в этой грязище скоро не то что тараканы, змеи заведутся. Здесь у неё бы обморок случился, если не что-нибудь похуже. К пыли на шкафах у меня никаких претензий, но любому беспорядку есть предел, и в этом поместье он остался сильно выше нашей глубины. Так что Таша и её слабая магия мне нужны. Райнеру тоже, просто он этого пока не понимает.
Едим молча. Инстинкты сразу берут надо мной вверх, и я спихиваю своё беспокойство относительно мужа подальше и просто насыщаюсь. Впрочем, блюдо такое, что я ещё и наслаждаюсь тем, что ем.
Отмечаю, что суп точно стоило спасти. Мягкий сливочный вкус обнимает язык, оставляя лёгкую и приятную горчинку от незнакомых мне грибов. Недолго думая, я беру хлебную палочку, посыпанную какими-то зёрнышками, и крошу в тарелку.
Райнер смотрит на меня как на сумасшедшую, а я понимаю, что делаю что-то не так только, когда он сам отламывает кусочек и от хлеба и бросает в свой суп. Я мысленно прощаюсь с жизнью, когда он вылавливает его и ест. Зуб даю, впервые это делает. Сердце замирает. А что если тут никто и никогда так не ел? Может я нарушила какой-то местный закон?
Райнер
