не потрудившись раздеться, я бросился на кровать, доски подо мной заскрипели. Завтрашний день не сулит ничего веселого. И что-то подсказывало мне, что вербовка дерзкого бойца станет ошибкой, о которой я буду жалеть долгие годы.
Той ночью, когда шел уже второй час попыток заснуть, на мои веки опустилась утешительная прохлада и шепот ветерка.
В легкие проник аромат мяты и лесных просторов, столь же знакомый, сколь и тревожный. Меня наконец настиг сон, хотя я так и не обрел покоя за завесой беспамятства.
Туман обволакивал стенки разума, подобно запертым в вазе щупальцам дыма. Среди голубоватой туманности вихрился пепел и вспыхивали серебристые молнии, от которых по спине пробегали мурашки.
Почему я неустанно возвращаюсь в это место? Даже во снах мне от него не сбежать. Напоминавшие кости белые ветви, точно сучковатые кусты, поднимались из почвы, а серебристо-голубые листья переливались в свете луны. Если бы не ведал истины, счел бы зрелище великолепным. Но я знал правду, пережил скрытые в густых зарослях ужасы.
Я неуверенно шел вперед, и с каждым шагом жжение в груди усиливалось, превращаясь в нечто неизведанное. В нечто пугающее.
Облака пепла рассеялись, и вдали показался бесплотный женский силуэт. Я резко остановился.
Капюшон угольного оттенка скрывал ее бледное лицо, являя взору лишь кончик заостренного подбородка. Пронизывающий до костей ветер подхватил полы плаща, обнажив золотистую подкладку, ослепляющую блеском. Я замер, от вида позолоченного плаща у меня внезапно перехватило дыхание.
Какой оттенок. До чего же завораживающее золотистое великолепие.
Представшая передо мной женщина, сочетавшая в себе тени и свет, осторожно поправила капюшон. Я жаждал увидеть ее лицо, познать тайны, сокрытые под маской безвестности. Сердце забилось в бешеном темпе, и в груди разлилось тепло, к которому я потянулся, словно к желанному прикосновению возлюбленной.
Голубые и бежевые огоньки выписывали пируэты и кружили вокруг нас, напоминая тонкий паучий шелк, а вспышки молний подсвечивали облака. Я жаждал искры, той силы, которую ощущал между нами. Между мной и этим видением.
Голос, слышимый одновременно везде и нигде, проревел предупреждением в угасающей ночи.
Остерегайся черного сердца. Ибо оно жалит, жалит, жалит, когда его целует клинок возлюбленного.
Меня охватила дрожь, крик готовился вырваться наружу.
Загадочное предупреждение отозвалось эхом, заставив кровь в жилах застыть.
Смерть так неспешна, губы так сладки. Один раз попробуешь – и падешь тысячью смертей.
– Мэддокс. – Мое имя прозвучало приглушенным эхом откуда-то из смога. – Проснись, капитан.
Дрожащими руками женщина начала опускать капюшон, пока зловещий голос продолжал звучать в ушах. Я затаил дыхание, желая увидеть ее лицо…
– Джуд.
