растапливая которую, приводишь в движение подводную глыбу».
Верхушкой в Катином случае была древняя встреча, о которой она сама толком не помнила. Неудавшееся свидание в московской забегаловке. Катя заплатила за блины и сбежала от скупого красавца читать книжку в музейное кафе, чувствовать себя уверенной и свободной. Уверенность и свобода были оледеневшей сутью подводной части её айсберга. Я выдёргивал Катю из рутины онлайн-консультаций и однообразных свиданий через приложения для знакомств. Случайная встреча, блинчик в качестве крючка для памяти, приятное развитие в отличие от оригинала и такое же отсутствие продолжения, плюс целомудренная ночь с мужчиной как небывалая странность. В итоге Катя, предоставленная сама себе, должна подумать сегодня вечером, что и с ней бывают забавно-безобидные нелепости, что она хорошо отдохнула, что может жить сейчас так же легко, как жила тогда, снимая тесную однушку в Хамовниках.
А пока она машет мне рукой, машет, пытаясь скрыть облегчение от того, что я не задаю вопросов, не требую надежды на развитие этой истории. Это облегчение демонстрируют ямочки на её щеках, на круглом, таком не по-местному северном лице.
Хотя в Алматы, конечно, кого только не встретишь: есть и остатки сосланных некогда поволжских немцев, и мигранты из Туркмении, и тихие колонисты из Китая, которых, правда, любят зачастую ещё меньше, чем русских. Я не фанат этого города, сужающегося ближе к массиву гор и такого просторного на окраинах. Моё любимое место здесь – большой парк недалеко от центра, размашистый по площади и скромно отделанный. Там я сижу после Катиной квартиры минут пятнадцать и смотрю на серый, вовсю бьющий непригодной для питья водой фонтан. В моём городе похожий фонтан был, поменьше, поизящней, но чаще не работал. В остальном очень узнаваемо. В Алматы всё вокруг почти родное, но при этом ты сам – чужой.
Наверное, Катя чувствовала что-то похожее. Да и чёрт с ней, Кате сейчас станет лучше, мне – нет. У меня ноют ноги и спина от постоянных прогулок с рюкзаком и чемоданом. K врачу сходить толком некогда, работа пока не предполагает, чтобы я подолгу задерживался на месте. И снова одеревенеет шея за несколько часов в кресле самолёта. И снова буду путаться, на каком языке мне сейчас заказывать еду в очередной забегаловке, где остановлюсь поесть перед новым заданием. Большая Сестра даёт бюджет на эконом, спасибо, что не лоукостер.
Около соседней скамейки лежит серый угловатый камень. Я наклоняюсь и отодвигаю его, поднимая пыль. Под камнем запачканный конверт, в нём несколько стодолларовых купюр и новое задание. Письмо, фото, сим-карта следующей страны. Большая Сестра не любит пользоваться интернетом, там она только бронирует мне жильё и транспорт. Лишь изредка мы созваниваемся. Самое главное она обычно оставляет в конвертах.
Фотография пожилой женщины, сидящей на табуретке у воды. Седые волосы, острый нос и выцветшие салатовые глаза. На фоне залив, катер, чайки. Бетонный берег необъятного города. Читаю инструкцию.
