раскуривать,Ночную скуку гнать,
Земные руки греть!
С груди безжалостной
Богов – пусть сброшена!
Любовь досталась мне
Люба́я: бо́льшая!
С такими путами!
С такими льготами!
Полжизни? – Всю тебе!
По-локоть? – Во́т она!
За то, что требуешь,
За то, что мучаешь,
За то, что бедные
Земные руки есть…
Тщета! – Не выверишь
По амфибрахиям!
В груди пошире лишь
Глаза распахивай,
Гляди: не Логосом
Пришла, не Вечностью:
Пустоголовостью
Твоей щебечущей
К груди…
– Не властвовать!
Без слов и на́ слово –
Любить… Распластаннейшей
В мире – ласточкой!
Балкон
Ах, с откровенного отвеса –
Вниз – чтоб в прах и в смоль!
Земной любови недовесок
Слезой солить – доколь?
Балкон. Сквозь соляные ливни
Смоль поцелуев злых.
И ненависти неизбывной
Вздох: выдышаться в стих!
Стиснутое в руке комочком –
Что́: сердце или рвань
Батистовая? Сим примочкам
Есть имя: – Иордань.
Да, ибо этот бой с любовью
Дик и жестокосерд.
Дабы с гранитного надбровья
Взмыв – выдышаться в смерть!
«Ночного гостя не застанешь……»
Ночного гостя не застанешь…
Спи и прости навек
В испытаннейшем из пристанищ
Сей невозможный свет.
Но если – не сочти, что дразнит
Слух! – любящая – чуть
Отклонится, но если навзрыд
Ночь и кифарой – грудь…
То мой любовник лавролобый
Поворотил коней
С ристалища. То ревность Бога
К любимице своей.
«Неподражаемо лжет жизнь…»
Неподражаемо лжет жизнь:
Сверх ожидания, сверх лжи…
Но по дрожанию всех жил
Можешь узнать: жизнь!
Словно во ржи лежишь: звон, синь…
(Что ж, что во лжи лежишь!) – жар, вал…
Бормот – сквозь жимолость – ста жал…
Радуйся же! – Звал!
И не кори меня, друг, столь
Заворожимы у нас, тел,
Души – что вот уже: лбом в сон.
Ибо – зачем пел?
В белую книгу твоих тишизн,
В дикую глину твоих «да» –
Тихо склоняю облом лба:
Ибо ладонь – жизнь.
«Думалось: будут легки…»
Думалось: будут легки
Дни – и бестрепетна смежность
Рук. – Взмахом руки,
Друг, остановимте нежность.
Не – поздно еще![10]
В рас – светные щели
(Не поздно!) –
Ударяется и отрывается первый слог. Помечено не везде. –
