русского духа в самые сложные моменты истории возноситься на запредельные высоты. В эти моменты у него возникало желание создать что-то масштабное, такое же масштабное, как широта русской души и её безграничность.
Так, однажды, задумчиво созерцая уносящийся в небо шпиль Александрийского столпа, на него внезапно нахлынуло вдохновение ̶ у него родилась идея создать необычный проект. Проект особого назначения. Огонь, зажжённый внутри него блестящей, как он искренне считал, идеей, не погас на следующий день и на следующий. Он был человеком действия и вскоре стал главным идеологом и вдохновителем, и фактически главным продюсером проекта. Но один в поле не воин, даже если он по-русски скроен. И поэтому начался долгий поиск тех, кто сможет вдохнуть в идею жизнь и реализовать её.
Сегодня у его задумчивости был не совсем вдохновляющий повод, скорее наоборот. Все, кто был с ним близко знаком, знали, что к процессу размышления он относился очень серьёзно и беспокоить его в такие минуты – это всё равно, что подписать самому себе смертный приговор без права на обжалование. Поэтому за пределами его кабинета стояла гробовая тишина. Не то что муха, моль была бы услышана. О настроении шефа было известно каждому.
Он терпеливо ждал вестей, твёрдо веря, что он на правильном пути и всё обязательно получится. Этот день мог оказаться самым счастливым в его жизни, а мог обрушить его грандиозный план, который он пестовал пять лет. Он жил и дышал своим детищем, ведь это была его идея, его проект. И когда, казалось бы, всё срасталось и долгожданный старт был уже так близок, неожиданно последние три кандидата заартачились, медлили с принятием окончательного решения. Долгие поиски, не менее долгое изучение кандидатов, фильтрация неподходящих, отбор подходящих по параметрам, а на выходе – нулевой результат. Нет, на такой исход он был не согласен. В команде должно было быть ровно девять человек. Это было важно. Отказ даже одного из тройки грозил провалом всему проекту. Всё могло закончиться, так и не начавшись.
В дверь деликатно постучали.
Не поворачиваясь к двери и, не отрывая взгляда, устремлённого к Александрийскому столпу, шеф, уверенный, что будет услышан, негромко произнёс:
– Пусть заходит.
Дверь отворилась, и в кабинет вошёл подтянутый мужчина в сером костюме лет сорока. Внешность мужчины было сложно или почти невозможно описать, так как она ускользала от наблюдателя, как только он задавался целью зафиксировать черты лица или облик.
Шеф вопросительно и с надеждой посмотрел на вошедшего, слегка крутанувшись на стуле в его сторону.
– Они согласились. – негромко, по-военному коротко и чётко отрапортовал мужчина.
Совершенно неожиданно на спокойном и безэмоциональном лице шефа вспыхнула искренняя, по-мальчишески задорная радость. На мгновение показалось, что он сейчас подпрыгнет на стуле.
– Есть! Полный комплект. Ты отлично сработал, Вильяр.
– Здесь остаток нашего
