вкусу, мало ли почему, – то мой отказ – это продолжение петербургского скандала.
– Да, я понял. Все понял. Простите.
– Ты, Аркадий, молод еще. Но пытайся взять себе в привычку любой свой шаг, любое слово продумывать вперед. Этот случай тебе наука, mon cher. А с приглашением сделаем, пожалуй, так. – Он помолчал. – Передай Александру Васильевичу, чтобы он лично пришел и представил мне своего друга и лично попросил дать ему приглашение. Приемные дни у меня в доме известны. Пусть приходят. Дать билет, думаю, придется, но хоть смогу сам с этим молодчиком поговорить перед приемом. Вот так-то.
Мы еще посидели. Денис Львович живо интересовался малейшими изменениями в моей жизни. Мы обсуждали выписанные мной книги, распоряжения по имению, которое я изо всех сил тогда старался вывести из долгов, служебные дела. Наконец я откланялся. Честно признаюсь, уходил я от дяди всегда с облегчением. Слишком сильно чувствовал я тогда его желание научить меня жизни, сделать меня своим даже не единомышленником, но двойником. Так силен был его характер, так горько наложилась на него его бездетность, что во мне он искал то, чего лишила его судьба – продолжение себя. Тогда меня это, надо сказать, весьма удручало и даже раздражало. Хотя сейчас я понимаю, что все его помыслы были благими и большей частью я отвергал то, что пошло бы мне на пользу. Так или иначе, но в тот вечер я покинул дом дяди и повернул снова к монастырю.
6
В небольшом очень светлом павильоне кафе-ресторана в городском сквере против Свято-Троицкого монастыря было еще малолюдно. Несколько детей с боннами и няньками ели пирожные, две дамы за дальним столиком пили кофе и оживленно что-то обсуждали. Деревянное небольшое здание с огромными панорамными окнами на обе стороны было построено совсем недавно и сильно выбивалось из городского пейзажа. Была в нем какая-то легкость, игривость, мало свойственная русской провинциальной архитектуре. Я заказал чай и сел у окна так, чтобы видеть дом Трушниковых. Мы с Александром Васильевичем договорились встретиться в кафе, и я ждал его, по моей еще университетской привычке выстраивая в голове будущий разговор со всеми возможными вопросами и аргументами. Я погрузился в себя, блуждая взглядом по окнам флигеля, что как раз граничил со сквером.
– Интересный дом. Имеете к нему отношение? – неожиданно вывел меня из задумчивости густой низкий голос.
Я вздрогнул и повернулся. За соседним столиком совсем близко ко мне сидел высокий очень худой и жилистый бородатый мужчина. Сапоги-бутылки, серые брюки дорогого сукна, узкое, какое-то очень нервное лицо с большими черными глазами.
– Вижу, что нет. Так? Оно и к лучшему…
Незнакомец замолчал, еще ближе, совсем уж бесцеремонно, придвинул свой стул к моему. Теперь мы сидели словно в партере перед широким окном.
– Простите, я не припомню, мы знакомы? – нарушил я неловкую и странную паузу.
– А? Что? Я задумался, простите. Мы, наверное, не знакомы. И, конечно, не стоило с вами заговаривать. Не комильфо. Да? Но я, видите ли,
