прижимая Якоба в угол дивана и ставя перед ним стол так, что он уже не мог выйти оттуда, – сядь, тебе было очень тяжело нести. Человеческие головы не так легки, не так легки!
– Сударыня, что за странности вы говорите? – воскликнул малютка. – Я, правда, устал, но ведь то были кочаны, которые я нёс. Вы их купили у моей матушки.
– Э, ты знаешь, что это неверно, – захохотала старуха, открыла крышку корзины и вынула человеческую голову, схватив её за волосы.
Малютка был вне себя от ужаса, он не мог понять, как всё это произошло, и подумал о своей матери. Если кто узнает что-нибудь об этих человеческих головах, подумал он про себя, то, наверно, мою матушку обвинят за это.
– Теперь надо дать и тебе что-нибудь в награду за то, что ты так послушен, – пробормотала старуха, – потерпи только минуточку, я накрошу тебе супцу, который ты будешь помнить всю жизнь.
Так она сказала и опять засвистела. Сперва явилось много морских свинок в человеческих одеждах; на них были повязаны кухонные фартуки, а за поясом были половники и большие ножи. За ними прискакало множество белок; они ходили на задних лапах, на них были широкие турецкие шаровары, а на голове белки имели зелёные бархатные шапочки. Это были, по-видимому, поварята, потому что они очень проворно взбирались на стены, доставали сверху сковороды и блюда, яйца и масло, травы и муку и несли всё это на плиту. А у плиты беспрестанно сновала старуха в своих туфлях из кокосовых скорлуп, и малютка видел, что она очень старается сварить ему что-то хорошее. Вот огонь затрещал сильнее, вот на сковороде задымилось и закипело, и в комнате распространился приятный запах. Старуха забегала взад и вперёд, а белки и морские свинки – за ней. Проходя мимо плиты, она каждый раз совала свой длинный нос в горшок. Наконец кушанье закипело и зашипело, из горшка поднялся пар, и на огонь полилась пена. Тогда она сняла горшок, налила из него в серебряную чашку и поставила её перед маленьким Якобом.
– Вот, сынок, вот, – сказала она, – поешь только этого супчика – у тебя будет всё, что тебе так понравилось у меня. Ты будешь и искусным поваром, чтобы тебе быть хоть чем-нибудь, но травки… нет, травки ты никогда не найдешь. Почему её не было в корзине у твоей матери?
Малютка не вполне понял, что она сказала, и тем внимательнее занялся супом, который ему очень понравился. Мать готовила ему много вкусных кушаний, но такого он ещё никогда не пробовал. От супа шёл аромат тонких трав и корений; при этом суп был в одно и то же время сладок, кисловат и очень крепок. Между тем как Якоб ещё доедал последние капли прекрасного кушанья, морские свинки закурили аравийский ладан, который понесся по комнате голубоватыми облаками. Эти облака делались всё гуще и гуще и спускались вниз. Запах ладана подействовал на малютку усыпительно: он мог сколько угодно кричать, что ему нужно вернуться к матери, очнувшись, он опять погружался в дремоту и, наконец, действительно заснул на диване старухи.
Ему снились странные сны. Ему представлялось, что старуха снимает
